Социальное развитие проективно, включает интенцию планирования и«созидания» желаемого будущего. Эта интенция проявляется в намерениях не только частных, но и глобальных преобразований (например,знакомый нам проект построения коммунизма). Исторический опыт показывает, что успех планируемых изменений зависит от реалистическогопонимания того, что именуется природой человека. Если это пониманиенереалистично, социальный проект оказывается утопическим, он с треском проваливается, несмотря ни на какие усилия и благие намерения егоинициаторов, организаторов, исполнителей, которые ведь тоже являются людьми и, следовательно, превратно понимают и оценивают самихсебя (впрочем, инициаторы подобных проектов склонны, как правило,учить других, но не себя). Сколько раз уже в истории такого рода благиенамерения мостили дорогу в ад!
Между тем и сама социальная организация в ее общих и существенных чертах необходимо обусловлена природой человека. Это утверждение кажется тривиальным. Но лишь на первый взгляд. Делов том, говоря кратко, что не только свойства системы обусловливают свойства ее элементов, но и, наоборот, свойства элементов обусловливают свойства системы. Для понимания функционированияи развития общества, как сложной самоорганизующейся системы,необходимо выделять и анализировать специфическую линию детерминации, исходящую от человеческого индивида, взятого в егообщих и существенных свойствах. Эта зависимость недостаточно учитывается до сих пор теоретиками социальной жизни. И главное здесь в том, что ряд существенных свойств человеческого индивида не покрываются социальным качеством, имеют биологический характер. Человек есть социальное существо, но в не меньшей мере он есть существо биологическое.
Ведь социальная самоорганизация выросла из биологической самоорганизации и в каком-то смысле паразитирует на ней. Первая насчитывает несколько десятков тысячелетий, вторая – миллиарды лет.Биологическая эволюция в течение столь длительного периода отработала чрезвычайно эффективные механизмы самоорганизации, нафоне которых способы социальной самоорганизации выглядят весьманесовершенными и ненадежными, более того внушающими сейчас тревогу за судьбы земной цивилизации, ибо вместо того, чтобы прилежноучиться у биологической самоорганизации, она подрывает, ухудшаетсвою жизненную основу, в том числе свой собственный базисный элемент – человека. Одним из проявлений этой парадоксальной ситуациикак раз и может служить недооценка роли указанной выше специфической линии детерминации, недостаточное внимание к биологическимаспектам природы человека.
Само понятие природы человека, столь часто встречающееся вфилософской литературе, то и дело мелькающее в публицистике,в разных областях гуманитарного и медицинского знания, употребляется в большинстве случаев без какой-либо экспликации, ноинтуитивно воспринимается как имеющее смысл. Его систематический анализ представляет немалые трудности. Здесь мы попытаемся лишь кратко обрисовать некоторые его черты. Под «природой человека» обычно имеют в виду комплекс устойчивых свойствсоциального индивида, инвариантных по отношению к различнымисторическим эпохам, этносам, общественным и государственнымустройствам, что указывает на их детерминированность биологической организацией (т.е. генетическими факторами). Они формируются и варьируются под влиянием внешних условий, особенно наранних стадиях онтогенеза с непременным участием генетическихфакторов.
Взятые по отдельности и в комплексе, эти свойства касаются потребностей, способностей, склонностей, особенностей коммуникации,саморегуляции, форм поведения и деятельности человека. Они служилипредметом описания и размышления для философов, историков, литераторов, начиная с древних времен. Центральное место они занимают втрудах представителей философской антропологии (экзистенциализма,психоаналитических концепций и др.).
Не ставя своей задачей систематизацию указанных свойств (этопотребовало бы специального исследования), мы ограничимся лишьнесколькими примерами. Наша цель – подчеркнуть их биологическую детерминанту. В одних случаях эта детерминанта очевидна, например, когда речь идет о смертности человека или о влечении к другому полу (сексуальной потребности, чувстве любви) или, скажем, офеномене страха. В других – она замаскирована в большей или меньшей степени. Возьмем такой механизм психологической защиты каквытеснение.
Казалось бы, эта функция носит сугубо социальный и психологический характер, так как служит поддержанию целостности «Я»,деятельной способности личности. Однако уже элементарный анализ показывает, что она служит сбалансированию информационныхпроцессов в головном мозгу, а тем самым сохранению приемлемогоэнергетического тонуса и разрешающей способности этого центрауправления человеческим организмом; ее глубинный источник и еепредназначение носят биологический характер. Нетрудно увидеть подобные биологические источники, когда мы рассматриваем такие феномены коммуникации и аутокоммуникации, как обман и самообман,или более общие комплексные характеристики – эгоизм и альтруизм (блестящий анализ их биологических детерминант представленв работе выдающегося отечественного генетика В. П. Эфроимсона «Родословная альтруизма». Его исследования показали наличие вероятностной генетической детерминации ряда важнейших этическихкачеств человека.
Важно отметить, что свойства, связанные с понятием природычеловека, которые демонстрируют выраженную биологическую детерминацию, чаще всего рассматриваются в двух планах:
- как присущие множеству людей; здесь они берутся в общем виде (к примеру,та же эгоистичность и, добавим, ненасытность в потреблении, в обладании вещами, деньгами, людьми, властью и т.п.) и
- как присущие данной неповторимой личности; здесь они индивидуализируютсяс учетом их степени проявления и взаимосвязи, выступают в видекачеств, приписываемых лишь индивидуальному субъекту (темперамент, характер, способности и др.).
Приведенное различение носит методологический характер, служит задачам исследования многоплановых зависимостей социальной организации и социальной динамики от существенных свойствиндивида. Разумеется, когда мы говорим о природе человека как осовокупности ряда существенных, типических свойств, то они должны приписываться всем людям, хотя и выражены у них в разной степени, своеобразно актуализуются у каждого индивида в зависимости от множества факторов (этнических и культурных особенностей,социального положения, возраста, наличных условий историческиданного социума и т.д.); к тому же этот комплекс свойств включаетдиспозициональные противоположности, например, эгоистическиеи альтруистические побуждения, соотношение которых у конкретного индивида определяет вероятность тех или иных его действий каксоциального существа. Таким образом, понятие природы человека ввиде комплекса его существенных свойств выражает общие и наиболее вероятные цели, стремления, действия людей.
Взятые в указанном выше первом плане эти свойства образуюттот контекст, в котором «природа человека» соотносится, связывается с «социальной организацией» и «социальным развитием».Именно в таком контексте как раз и выясняется утопичность коммунистического проекта в силу его противоречия природе человека,несостоятельность идеи создания «нового человека» путем «коммунистического воспитания» (хотя в последнем, конечно, было немалорациональных моментов). Коммунистическая идеология в СССР носила, как известно, ультрасоциологизаторский характер, отрицаладаже малейшее влияние генетических факторов на формированиеличности, отметала всё, что противоречило идее переделки человека и полной его управляемости. Отсюда и разгром генетики, разгуллысенковщины, партийная нетерпимость в брежневские времена кпопыткам научного анализа биосоциальной проблемы.
Дело дошло до того, что даже известный генетик Н. П. Дубининподладился под эту идеологию и под установки партийного начальства, «доказывал» в журнале «Коммунист», что генетические факторы не играют роли в формировании личности, громил своих коллегакадемиков Б. Л. Астаурова и Д. К. Беляева, особенно же В. П. Эфроимсона, занимавших по этим вопросам научную позицию.
Во втором плане понятие природы человека используется в контексте выяснения роли личности в социальных процессах с учетом генетической обусловленности ее особенностей. Такой ракурс исследованияявляется весьма существенным, например, для историка, особенно втех случаях, когда личность обладает огромной властью. Мы видим этоу Светония в его «Двенадцати Цезарях», где автор всегда специально останавливается на тех свойствах правителя, которые он полагаетврожденными, данными «от природы». Вот что пишет он о Нероне:«Наглость, похоть, распущенность, скупость, жестокость его поначалу проявлялись постепенно и незаметно, словно юношеские увлечения, но уже тогда всем было ясно, что пороки эти – от природы, ане от возраста». Интересные размышления о природе человека мывстречаем у Макиавелли, особенно в его замечательном труде «История Флоренции», в котором изложение событий органически связанос личностными описаниями их участников, даны проницательные психологические портреты деятелей тех времен.
За обозримый период истории природа человека не изменилась. Такпозволяют думать обширные материалы о людях Древнего Египта и Месопотамии5, древнегреческие и древнеримские источники, в которых стольярко обрисованы люди того времени с их интересами, делами, заботами,страстями, поступками. Читая «Характеры» Теофраста, поражаешьсяудивительному сходству: прошло две с половиной тысячи лет, но ничегоне изменилось – всё те же человеческие типы и те же формы поведения.Подтверждения этому мы находим у Тацита и Августина, у таких корифеевчеловековедения, как Монтень, Ларошфуко, Ницше, у выдающихся философов, психологов, историков различных эпох и народов.
Если природа человека обусловлена его биологической организацией, то она и не могла измениться за столь мизерный срок. Человек сложился в ходе биологической эволюции, ибо антропогенезсовершался по ее законам. Поэтому природа человека может измениться опять-таки лишь в результате биологической эволюции либов результате вмешательства в его геном или в мозговые структуры(теперь, когда расшифрован код ДНК и почти весь геном человека,когда на повестке дня стоит расшифровка мозговых нейродинамических кодов психических явлений, такие возможности теоретическимыслимы, хотя попытки их реализации не исключают и крайне отрицательных, даже катастрофических последствий).
Проблема состоит в том, что человек должен изменить негативные свойства своей природы (прежде всего неуемный потребительский аппетит, агрессивность по отношению к себе подобным и кэкологической системе в целом, а тем самым агрессивность по отношению к самому себе). В противном случае перспективы земнойцивилизации весьма мрачны. Здесь необходим максимально реалистический подход. Надежда на то, что человека можно просветить, отучить, образумить, что большинство из нас способно побороть в себененасытного потребителя и эгоиста – такая надежда, скорее всего,тщетна. Одно дело – знать и хотеть, другое – уметь. Алкоголик знает, что пить вредно, что это ведет к гибели, но продолжает пить… инадеяться. Подобные надежды неявно лежат в основе современныхконцепций, обещающих нам выход из тупика путем, так сказать, просвещения масс, их религиозного воспитания или путем включения вдело неких новых «объективных закономерностей», новых надличностных структур (государственных, церковных и др.). Но как бытьс миллиардами людей, которые живут во власти своих инстинктов,потребностей и влечений? И как быть с теми отдельными людьми,которые являются авторами прекраснодушных концепций, живущихтакже удовлетворением своих потребностей и влечений, готовых научить кого угодно, только не самих себя?
Так как надежда на желаемое изменение человеческой природыпосредством дальнейшей биологической эволюции – нонсенс, нам остается только самопреобразование. Каким путем добиться необходимых изменений и возможны ли они вообще – это открытые вопросы,ждущие творческих решений. Но ясно одно: самопреобразование человека равносильно самопреобразованию общества, ибо все известныенам до сих пор основные социальные структуры и функции были обусловлены именно природой человека, что проявляется в таком социальном институте, как государство с его функциями упорядочиванияи принуждения.
История человечества представляет неоглядное множество и разнообразие событий, но весьма скудный набор форм организации социальной жизни (видов государственных устройств, способов реализацииполитических целей и т.д.). Нас интересует здесь именно общее, то, чтовоспроизводилось из века в век у разных народов. И мы видим отчетливые структурные и функциональные инварианты, причем не только науровне видов государственного устройства (с их характерными вариациями) и межгосударственных отношений (войны, союзы и т.д.), но и в областитактики правления, типичных политических игр, методов сбалансирования интересов или устранения противников (например, квазидемократические формы правления – Римский Сенат при цезарях, ВерховныйСовет в СССР и т.п.; такой метод расправы с политическими противниками, как объявление их «врагами народа» при Тиберии, Робеспьере,Сталине и т.д.). Именно подобные инварианты коррелируют со свойствами, составляющими природу человека. Разным людям эти свойстваприсущи в разной степени, но они неизменно коренятся в недрах нашейпсихики.
Многие люди очень хотели бы изменить некоторые из подобныхсвойств, но это выше их сил. Упрямая телесность с ее позывами невнемлет голосу разума. Сознательное психическое управление в подавляющем числе случаев не в состоянии перестроить мощные диспозициональные структуры, сложившиеся на бессознательном уровне большей частью в процессе биологической эволюции. Такого родаглубинные структуры психики роднят нас с животными, но у них онивполне адекватны и целесообразны. Потребности животных стабильны, весьма жестко ограничены генетическими программами, что относится и к целям их действий, взаимоотношениям с другими живымисуществами, «включенности» в экологическую нишу. Это связано исо способами отображения ими окружающей среды и самих себя.
У животных нет рефлексии собственных психических состояний,подобно тому, как это свойственно человеку, нет столь же выделенного субъективного центра как человеческое Я, хотя, согласно новейшим данным зоопсихологии, организация субъективного миравысших животных весьма сложна и оригинальна (в ней есть и нечто подобное нашей «самости», а, главное, – такие качества, которыхнет у нас, но были бы нам желательны). Поэтому результаты сопоставления человеческой и животной психики не укладываются целиком в привычные отношения сложного и простого, высшего и низшего. Многого в их психике мы пока не понимаем, из-за чего нашеобщение с животными ограничено и часто оказывается превратным(один из факторов экологического кризиса). Человек в своей гордыневсе еще возносится над «братьями меньшими», все еще «стесняется»признать себя животным, видя в этом нечто унизительное, противостоит живой природе, словно конкистадор. Расплата за это – неуклонно углубляющийся экологический кризис, который доходчиводемонстрирует нам судьбоносную биосоциальную проблему во всемее грандиозном масштабе. Наступила пора, когда человек должен понять смертоносность своей гордыни, признать себя скромной частьюживой природы, стать ее прилежным учеником, чтобы нейтрализовать, преодолеть свои антиэкологические устремления. Если он хочетвыжить – другого выхода нет!
Тема взаимоотношения человека и высших животных актуальнаи многопланова. У последних есть индивидуальность, нечто весьмасходное с тем, что у людей именуется характером6. У высших животных в соответствии с их видовыми различиями также имеется наборустойчивых психических и телесных свойств, определяющих особенности их поведения. Поэтому по аналогии с понятием «природа человека» можно говорить о «природе собаки», «природе кошки», «природе слона» и т.п. Было бы интересно провести тут концептуальноесопоставление.
Однако мы хотим обратить внимание на другой аспект этой темы,касающийся происхождения особенностей «природы человека». Биологическая эволюция в течение сотен миллионов лет шлифоваламеханизмы эффективной самоорганизации животных, что привелок возникновению психической формы отображения и управления.Это было связано с усложнением животного организма, состоящегоиз множества самоорганизующихся субсистем, обладающих определенными степенями автономности и подчиненности центральному управлению. Возникновение психики ознаменовало качественно новый этап в развитии сложных самоорганизующихся систем, так какпредставляло собой более эффективный способ выбора, актуализации и переработки информации, а вместе с тем прогнозирования иуправления, по сравнению с допсихическим уровнем, т.е. чисто биохимическими механизмами самоорганизации, которые, естественно,целиком сохранились на уровне субсистем и составили субстратнуюоснову самих психических процессов. Психика резко повысила способность прогнозирования и оперативность управления, расширивтем самым возможности приспособляемости к среде. Она явиласьновым способом управления сложным организмом как целым, егоповедением.
И тут следует отметить одно важное обстоятельство. Психическое управление (как управление целым) имеет прямой, непосредственный, моментальный доступ к внешним органам, но не имеет такого доступа к внутренним органам;управление последними носит опосредствованый характер (через программы подготовки и осуществления внешних действий)либо вообще оказывается неэффективным и невозможным (вбольшинстве случаев внутренние органы и их элементы целиком закрыты для прямого психического управления). Аналогично психикаживотного хорошо отображает внешние органы в их статике и динамике, но практически не отображает внутренние органы; она,соответственно, эффективно, весьма адекватно, детализированноотображает внешнюю среду животного и крайне слабо, лишь суммарно, в самых общих или фрагментарных проявлениях отображает его внутреннюю среду, внутреннюю деятельность организма, еговнутренние структуры и процессы (ряд грозных изменений, нарастающих во внутренних органах человека, вообще не получают психического отображения).
Приведенные особенности психического отображения и управления вполне понятны, если учесть, что психика возникла в ходеэволюции как аппарат оптимизации поведения животного организма в его внешней среде, как дополнительное эффективное средствоего выживания. В отличие от внутренней среды организма именновнешняя среда нестабильна, чревата неожиданными изменениями,грозящими гибелью, требующими немедленного адекватного отображения, быстрой реакции, целесообразных действий животного. Психический способ отображения и управления как раз и служит успешному решению этих задач.
По сравнению с внешней средой внутренняя среда животного относительно стабильна, в том смысле, что в ней мало «неожиданностей», управление на клеточном, органном и межорганном уровне хорошо отработано на предшествующих этапах эволюции, совершаетсякак бы автоматически, надежно скоррелировано с характером внешних действий животного (повышение энергетики мышц, ускорениетока крови и снабжения легких кислородом и т.п.). Механизмы управления внутренними органами и процессами весьма надежны, как всостояниях покоя животного, так и при его разнообразных действиях.Кроме того, они настолько сложны, включая в себя разнообразныемикро-и макропроцессы, настолько превышают воспринимаемуюстепень сложности внешней среды, что психическое отображение иуправление здесь невозможно, если не считать общего, суммарногоотображения состояния организма позитивного или негативного характера. (Когда мы говорим о гораздо меньшей сложности внешнейсреды, то имеем в виду ту сравнительно невысокую степень ее дискретизации, отображение которой достаточно для адекватного поведения животного; именно этой степенью сложности ограничиваетсяразрешающая способность психики животных в форме чувственныхвосприятий.)
Таким образом, психика животных обнаруживает определеннуюасимметрию, которая становится все более заметной в восходящемэволюционном ряду. Психическая активность животного, в том числеего действия (деятельность), почти целиком устремлена во внешниймир, и она лишь в крайне малой мере обращена вовнутрь. Для животного, если так можно выразиться, это вполне нормально ввиду того, чтоего потребности, как уже отмечалось, постоянны, четко определены егогенетической программой, а тем самым довольно жестко заданы целиего действий и объекты его окружения, с которыми он взаимодействует(т.е. его «мир» вещей и явлений, ограниченный определенной степеньюдискретизации и соответствующей экологической нишей, в которую оноэволюционно вписано).
Возникновение человека с его сознанием представляет собойкачественно новый уровень развития психики. Но человеческое сознание, будучи также продуктом эволюции, закономерно сохраняет фундаментальные свойства психики, общие и существенныесвойства всякого психического отображения и управления. Оно сохраняет указанную асимметрию и резко углубляет ее. Мы остановимся на этом подробнее, так как данный вопрос является важным для понимания природы человека. Но прежде выскажем ещенесколько соображений о происхождении человека как мыслящегои сознающего себя животного (живого существа – так звучит дляуха приятнее).
Человек возник в результате уникальной цепи мутаций. В итоге прималосущественных изменениях его телесной конституции, внутреннихорганов и вегетативной нервной системы чрезвычайное развитие и усложнение получил головной мозг. Мы оставим в стороне бытующиеметафоры о человеке как «ошибке эволюции», об «антропологическойнедоделанности человека», но должны обратить внимание на такое, вкакой-то мере одностороннее, усложнение.
Это чрезвычайное усложнение относится не столько к элементному составу мозга и его общей массе, хотя и оно было весьма значительным, сколько к гигантскому функциональному усложнениюна уровне мозговых нейродинамических структур, межнейрональныхсвязей, что создало качественно новый (по сравнению с животнойпсихикой) уровень производства, переработки и использования информации. Здесь проявилась все та же фундаментальная направленность биологической эволюции в сторону наращивания информационной мощности самоорганизующейся системы. Соответственно,возникли новые кодовые формы хранения, преобразования и передачи информации (прежде всего – язык).
Суть нового качества человеческой психики, связанного с расширением функционального диапазона мозговых нейродинамическихпроцессов, состояла, говоря кратко, в способности такого оперирования информацией, при котором производится не только информация о внешних явлениях, но может неограниченно производиться информация об информации, и возможно не только информационноеуправление своими органами, но и управление самими информационными процессами. Это создает характерное для сознания «двойное»отображение, связанное с центрированием субъективной реальностив контуре «Я» – «не-Я», возможность абстрагирования, высокую степень свободы «движения» в сфере субъективной реальности, пробного прогнозирования, проектирования, моделирования будущего,творческих решений, не связанных с задачами сиюминутного выживания, возможность самополагания и волеизъявления. Вместе с темтакое гигантское возрастание возможностей активности, степенейсвободы повлекло новые, специфически человеческие проблемы, таксказать, укоренения в бытии.
Прежде всего, новый уровень сложности требует адекватныхсредств управления. И, по-видимому, с самого начала в этом отношении обнаружился серьезный дефицит. Человек постояннопереживает то, что многие исследователи называют «кризисомсложности», ибо при необъятном числе возможностей и альтернатив налицо хронический недостаток критериев и оснований оптимального выбора.
У животных эта проблема решается отработанными в эволюции механизмами вероятностного прогнозирования и регулирования действий(в условиях сравнительно постоянного, практически не расширяющегосяуровня сложности «мира» животных). Для колоссально расширившейсяи усложнившейся человеческой реальности эти механизмы оказалисьнедостаточными. Хотя они и сохранили свое значение, но оказались неспособными справиться с зыбучей, неоглядной средой неопределенности, порожденной возросшей сложностью.
Следствием этого являются многочисленные, бросающие вызовнашей аутентичности механизмы компенсации, неустранимый иррационализм, эмпирическая неоправданность веровательных установок, амбивалентность, превалирование эмоциональных пусковых механизмовдействий над интеллектуальными, невротические реакции, в конечномитоге – специфическая для природы человека психопатология.
Надо подчеркнуть, что проблемы, связанные с ростом сложности и,следовательно, неопределенности, со снижением управляемости, касаются не только внешнего мира человека и его деятельности (не говоряуже о социальных процессах, где это принимает характер бедствия), нои самого головного мозга. Биологическая эволюция в качестве главного способа повышения надежности использует избыточность (огромное количество икринок, мальков, из которых выживут единицы,огромное число функциональных элементов, из которых задействованы лишь несколько, а остальные – на всякий случай).
Этот способ повышения надежности во многом себя оправдывает (например, при инсульте погибают иногда многие миллионынервных клеток, а функции мозга сохраняются или восстанавливаются за счет включения других нервных клеток и т.п.). Физиологи сгордостью пишут, что мы используем функциональные возможности мозга лишь на четыре процента – вот, мол, какой у нас потенциал. Это верно лишь частично. Дело в том, что мы не просто неиспользуем столь гигантский резерв, но не можем, не умеем егоиспользовать, не можем во многих случаях задействовать хотя быего небольшую часть для более оптимального функционированиянашей психики (улучшение памяти, интеллекта, управление своимисильными эмоциями, волей и т.п.).
Биологическая эволюция плохо знает меру избыточности, она похожа на скаредного накопителя. Однако чрезмерная избыточность имеетнегативную сторону, так как ослабляет механизмы поддержания целостности, создает тенденцию ухудшения управляемости, повышает вероятность ее срывов, что отмечали крупные биологи и физиологи (С. Н. Давиденков, Н. А. Бернштейн, Г. Ф. Хильми и др.). В сложных системах сомногими слабо контролируемыми степенями свободы чрезмерная функциональная избыточность создает «чрезмерную активность», чреватуюявлениями хаотизации, «тенденцией к сумасшествию».
Здесь хотелось бы отметить еще два момента. Избыточность, каксредство повышения надежности биологических систем, и ее чрезмерное проявление в головном мозгу, скорее всего, отражается и на некоторых сторонах человеческой природы. Это наводит на мысль о ее связи состоль часто встречающейся у людей тягой к чрезмерному накопительству, к избыточному потреблению.
Что касается «чрезмерной активности», то многие выдающиесяинтеллектуалы, размышлявшие о природе человека (Платон, Августин, Достоевский, Ницше, Мечников и др.) подчеркивали присущеелюдям (в крайне малой или в очень высокой степени) некое разрушительное, нигилистическое, «бесовское начало». Это «начало», конечно, стимулируется определенными социальными условиями. Однако, пытаясь осмыслить многочисленные и всё нарастающие факты деструктивного поведения в современной общественной жизни, следует учитывать также и их биологические корни (особенно важны вэтом плане результаты исследований по генетической детерминациипреступных наклонностей).
Вернемся к вопросу о преемственности человеческого сознанияс психикой животных. Выше мы пытались кратко описать существенное, можно сказать, фундаментальное свойство психики животных, состоящее в ее направленности во внешний мир, и отмечали, что оно сохраняется и на уровне человеческой психики. Этодемонстрирует нам вся история человечества. Остается очевиднымфактом, что, несмотря на первостепенную важность самопознания,отчетливо сознаваемую со времен Сократа, несмотря на ясную ивесьма существенную зависимость познания внешнего мира от познания человеком самого себя, подавляющая по своим масштабами результатам познавательная активность была всегда направленаво внешний мир. В той же мере это относится и к практической,преобразовательной деятельности человека. Бросаются в глаза мизерные результаты самопознания и самопреобразования по сравнению с познанием и преобразованием внешнего мира. Здесь налицовопиющая асимметрия. И она, конечно, имеет глубокие причины,лежащие в природе человека, который, обладая сознанием, продолжает действовать как животное.
Но если животное, располагая слабым и стабильным энергетическим потенциалом, ограниченным его биохимическими процессами, не нарушало, а, наоборот, поддерживало экологический баланс,то человек, развивший благодаря своему разуму производительнотехнологическую деятельность, достиг такой энергетической мощи,которая разрушает экологический баланс, всю систему живой природы, и он не может остановиться в этой своей самоубийственнойдеятельности. Тут явный парадокс. Таким образом, глубинное биологическое начало человеческой природы влечет к уничтожениюземной биологической самоорганизации, к самоуничтожению. Напрашивается мрачная аналогия между отношением человеческогообщества к системе земной жизни, с одной стороны, и отношениемраковой опухоли к человеческому организму – с другой. Раковаяопухоль – новообразование, состоящее из чрезмерно быстро развивающихся и размножающихся клеток, которые потребляют энергию окружающей их среды нормальных клеток и тем самым разрушаютее, это ведет к гибели организма, а вместе с ним погибает и самаопухоль. Таков один из наиболее тревожных аспектов биосоциальной проблемы.
И тем не менее прогноз фатального исхода является преждевременным. Он означал бы полную утрату веры в разум, в творческиевозможности человека, т.е. полную утрату человеческого достоинства. Да, действительно вектор самопознания и самопреобразованиясильно укорочен по сравнению с вектором познания и преобразованиявнешнего мира.
Следствием этого была и пока еще остается колоссальная тратажизненной энергии на неподлинные цели, темнота смысложизненныхориентиров человечества, нарастание абсурда в личной и общественнойжизни, разрыв между знанием и волей («знаю лучшее, но следую худшему»). Но сейчас, когда мы оказались в ситуации жесткой альтернативы,в ситуации борьбы за выживание – прямого действия этого бескомпромиссного биологического закона, – можно ждать резкой интенсификации творческих усилий в самопознании и самопреобразовании,в решении экологических проблем. Некоторые позитивные тенденциитакого рода обозначились в последние десятилетия (успехи в познаниибиологической организации, прежде всего впечатляющие результатыгенетики и геномики).
Нас должно обнадеживать, что на протяжении своей долгой истории живые существа проявляли поистине чудеса адаптации и приспособления, генерировали новые ресурсы жизнестойкости и выживали внеимоверно трудных условиях. А мы ведь тоже – живые, биологическиесущества, имеющие, однако, более широкий творческий диапазон и гораздо более разнообразные средства приспособления, чем животные.Биологической системе присуща фундаментальная способность напряжения сил в экстремальных ситуациях, их концентрирования в конкретном узком канале целереализации, что отчетливо видно у животныхс развитой психикой. У человека такое возрастание целенаправленнойактивности выступает в форме упрочения веры в достижение цели и укрепления воли, которые питают творческую изобретательность. В этомплане можно говорить о творчестве веры и воли. Исторический опытмногократно демонстрировал, что именно вера и воля, творческая находка были решающими факторами победы, достижения желанной цели в казалось бы безнадежных ситуациях. Эти факторы всегда служили необходимой предпосылкой возможного успеха в условиях непредсказуемого развития событий.Поэтому нам нужно, несмотря ни на что, всемерно крепить нашуверу и волю – залог человеческого достоинства и жизненной силы, решительно противостоять нигилизму, скепсису и унынию, той эйфории«деструктивности» и «катастрофизма», которую нагнетает и подпитывает ныне заметная часть интеллектуальной элиты, постмодерниствующие фрондеры разнообразных оттенков. Человеческая природа противоречива. Наряду с отмечавшимися негативными свойствами и дажепосредством них в природе человека коренится непреложная интенцияутверждения жизни и противодействия смерти. Этот глубинный и неиссякаемый источник человеческого творчества еще способен сказатьсвое решающее слово.