Вопрос о соотношении психического и физического имел в истории философии и науки разные выражения и трактовки (соотношение идеального и материального, ментального и физического, духовного и телесного, сознания и мозга и др.), часто включал в себя одновременно философский и естественнонаучный планы, представленные в недифференцированном виде. В философском плане психофизическая проблема (ПФП) решалась главным образом с трех классических позиций: идеалистической, дуалистической, материалистической. В естественнонаучном плане ПФП выступала в большинстве случаев как психофизиологическая проблема, центральный пункт которой составлял вопрос об отношении явлений субъективной реальности (СР), осознаваемых состояний, к мозговым нейрофизиологическим процессам. Однако и здесь непременно возникала концептуальная необходимость в философской интерпретации исходных понятий и в применении объяснительных принципов классических философских направлений. В разработке психофизиологической проблемы использовались, с одной стороны, идеи Декарта о психофизическом взаимодействии и принцип психофизического параллелизма Лейбница, а с другой стороны, материалистические установки (Гольбах, Ламетри и др.), в том числе и крайне упрощенные, получившие название «вульгарного материализма (Фогт, Бюхнер и др.). Большинство естествоиспытателей, рассматривавших ПФП, занимали материалистические позиции. Однако, следует отметить, что такие выдающиеся нейрофизиологи ХХ в. как Ч. Шеррингтон, У. Пенфилд, Дж. Экклз в объяснении психических явлений опирались на принципы картезианского дуализма.
Именно качество СР как уникальная особенность сознания, психического создает главные трудности при попытках объяснения связи психического с физическим, включения первого в единую научную картину мира. Логические позитивисты (К. Гемпель, Р. Карнап, М. Шлик и др.), стремясь элиминировать онтологическую проблематику, утверждали, что классическая ПФП не имеет смысла. «Ментальное» и «физическое» — лишь два способа описания и упорядочения данных опыта. Поэтому психологические высказывания должны быть редуцированы к физическим, этим достигается единство науки, а тем самым преодолевается и «картезианский софизм», мнимые трудности соотнесения физического и психического. Постпозитивистское движение реабилитировало онтологическую проблематику и прежде всего классическую ПФП, которая стала большей частью именоваться «проблемой психики и мозга» («mind-brain problem») или «психического и телесного» («mind-body problem») и со средины ХХ в. заняла центральное место в аналитической философии (ей посвящена колоссальная по объему литература — сотни книг, многие тысячи статей).
Суть ПФП выражалась двумя основными вопросами, которые обычно ставились при формулировке психофизиологической проблемы: 1) Как связаны явления СР с мозговыми процессами, если первым нельзя приписывать пространственные и иные физические свойства, а вторые ими по необходимости обладают?; 2) Каким образом явления СР, которым нельзя приписывать физические свойства (массу, энергию), способны служить причиной телесных изменений, управлять ими?
Представители первой волны постпозитивизма, стремясь ответить на эти вопросы, выдвинули концепцию, получившую название «научного материализма» (Г. Фейгл, Дж. Смарт, У. Плэйс, Д. Армстронг и др.). Сохраняя парадигму физикализма и редукционистские принципы объяснения, свойственные логическим позитивистам, они пытались обосновать тождество «ментального» и «физического», возможность редукции явлений СР к определенным мозговым процессам (см. классическую работу: Feigl H. The «Mental» and the «Physical»// Minnesota Studies in the Philosophy of Science. Univ. of Minnesota Press. Minneapolis, 1958, vol. II) . Эта концепция имела ряд версий: «элиминативный материализм» (Р. Рорти, П. Фейерабенд и др.) с его программой замены ментальных терминов физическими, «редуктивный материализм» (Т. Нагель, Дж. Корнмен и др.), представители которого считали, что тождество ментального и физического возможно лишь в смысле «теоретической редукции», аналогично тому, когда наблюдаемый обыденным способом объект редуцируется к определенному теоретическому объекту, как он описывается соответствующей научной теорией (скажем, вода к Н2О). Имелись и другие версии «теории тождества», отличавшиеся лишь логико-лингвистическими приемами и подходами к анализу ПФП, но сохранявшие общую стратегическую установку радикального физикализма и редукционизма (см. подробнее в: Д. И. Дубровский. Информация, сознание, мозг. М.,1980, главы 1 и 2, с.13-95).
Эта парадигмальная установка и ее продукт «теория тождества» ментального и физического стали объектом критики не только с позиций картезианского дуализма, но и со стороны философов материалистической ориентации. Несостоятельность физикалистского редукционизма в решении ПФП была показана сторонниками «эмерджентистского материализма» (Дж. Марголис, Р. Сперри, М. Бунге и др.), которые рассматривали психическое, духовное как эмерджентное свойство высокоразвитых материальных систем, не противоречащее законам физики, но в то же время не подлежащее физикалистской редукции (Марголис Дж. Личность и сознание. Перспективы нередуктивного материализма. М., 1986; Сперри Р. У. Перспективы менталистской революции и возникновение нового научного мировоззрения // Мозг и разум. М., 1994). Такой подход оказался весьма близким к трактовке ПФП советскими философами, выступавшими от имени диалектического материализма (А. Г. Спиркин, В. С. Тюхтин, А.М. Коршунов и др.).
Благодаря развитию кибернетики, системных и структуральных исследований уже в 60-е годы прошлого века сложилась четкая концептуальная альтернатива радикальному физикализму в разработке ПФП. Это направление получило название «функционального материализма» (Х. Патнэм, Дж. Фодор, Д. Льюис, А. Данто и др.). Его сторонники утверждали, что ментальные феномены могут быть отождествлены лишь с определенными функциональными отношениями в сложной системе, а не с физическими процессами. Они показали, что функциональные описания логически независимы от физических описаний. Функциональные свойства не редуцируемы к физическим свойствам. Это убедительно обосновывается тем, что «Машина Тьюринга» может быть реализована с помощью различных по своим физическим свойствам элементов. Функциональный подход открывает новые возможности в разработке ПФП, в том числе в тех ее аспектах, которые связаны с задачами психофизиологии, когнитивной науки, развития искусственного интеллекта.
Помимо редукционистских вариантов функционализма, которые подвергались справедливой критике, поскольку нивелировали либо вовсе исключали из рассмотрения специфику СР (Дж. Серл и др.), получили развитие нередукционистские концепции объяснения СР, опирающиеся на идеи функционализма. Эти концепции рассматривают ПФП не в широком, метафизическом ключе, а конкретизируют ее в качестве проблемы «сознание и мозг». Одной из таких концепций является информационный подход к объяснению связи явлений СР с мозговыми процессами (см.: Дубровский Д. И. Психические явления и мозг.М., 1971; его же: Информация, сознание, мозг. М., 1980; его же: Проблема идеального. Субъективная реальность. М., 2002).
В последнее время активизируются такие направления исследований, связанные с ПФП, как синергетические подходы к проблеме сознания (см.: Синергетика и психология. Вып.3. Когнитивные процессы. М., 2004) и подходы к объяснению феноменов сознания с позиций квантовой механики (см.: Пенроуз Р., Шимони А., Картрайт Н., Хокинг С. Большое, малое и человеческий разум. М., 2004; Consciousness. New Philosophical Perspectives.Oxford, 2003, Part Four). Особая роль принадлежит разработке ПФП в решении важнейших теоретических вопросов новых направлений в области робототехники и искусственного интеллекта (возможность воспроизведения сознания на иной субстратной основе нежели биологическая; перспективы различных симбиозов искусственного интеллекта с естественным; новые физические средства кодирования и переработки информации, новые самоорганизующиеся системы и новые типы СР; и др.).