Тоталитарный режим – это наивысший уровень власти, причем власти харизматического лидера. Без всесильного и всевластного диктатора, жестокого и не останавливающегося ни перед чем предводителя, чаще всего тирана и убийцы, такой режим не возникает и не существует, просто не может существовать. Никакая самая совершенная организация типа мафиозной группы или ордена религиозных фанатиков сама по себе без жестокого руководящего центра, сводящегося к его полновластной, а то и сакрализованной в высшей точке, просто не в состоянии нормально функционировать. А в изменяющихся обстоятельствах, при потере обожаемого предводителя, она тем быстрее рущится, чем жестче созданная лидером безжалостная иерархическая система -- а иной не может быть -- структурирована. И это не случайность, это великий закон энтропии.
В принципе такой закон интуитивно хорошо понимают те, кто волею судеб оказывается во главе каждой подобного рода организации, от шайки воров до гигантской империи. Но одно дело понимать суть проблемы и совсем другое – быть в состоянии реализовать требуемое ею. В редких случаях преемники диктатора, которые в общем-то выдвигаются наверх отнюдь не случайно, а в процессе тщательного объективного отбора, соответствуют необходимому стандарту. Гораздо чаще их возможности намного ниже предъявляемых требований. Очень важно и еще одно объективное обстоятельство. Далеко не все зависит от потенций нового кандидата в лидеры. Никогда нельзя не учитывать и складывающуюся вокруг организации ситуацию. Как правило, постоянное состояние стресса, вызванное неизменной готовностью к мобилизации, влияет на самочувствие людей, зависящих от политики предводителя и вынужденных ее реализовывать.
Пока признанный всевластный диктатор существует, им не остается ничего иного, как терпеть и пассивно ждать. Но с наступлением неизбежной перемены за ней следует лавина непредсказуемых новаций, направленных обычно в сторону нормализации образа жизни подданных. Не всегда это происходит сразу. Часто для этого необходим временной лаг. Но такое обычно случается. Именно это и произошло как с СССР, так и со всем возглавлявшимся им коммунистическим лагерем после смерти вождя.
Преемники вождя были не из робкого десятка. Однако ни один из них не мог сравняться с предшественником. Но даже если бы это было не так, это бы отнюдь не означало, что кому-либо из них могла выпасть удача. Совсем напротив, объективная ситуация в СССР, истощенном войнами, начиная с Первой мировой и гражданской, массовым террором, нескончаемыми репрессиями и каждодневными мобилизациями, никак не располагала к продолжению страшного коммунистического эксперимента. Еще хуже обстояло дело со всеми другими странами, насильственно вовлеченными в эксперимент в результате как Второй мировой войны, так и победы в ней Советского Союза. А если принять во внимание, что тоталитарный режим диктаторского всевластия был несколько ослаблен в процессе реабилитации миллионов неправедно осужденных (что диктовалось не столько интересами народа или представлениями о справедливости, сколько решимостью правящих верхов обезопасить свое будущее), то легко представить, что крах режима был уже во многом предопределен. Неясным оставалось разве что лишь то, как быстро это произойдет и какую форму примет трансформация.
На скорое освобождение рассчитывать не приходилось. Созданная диктатором система жестокого принуждения продолжала успешно работать и после него. Правда, работала она уже не так страшно, даже с определенной оглядкой, но все же безжалостно. Но даже в СССР стало появляться недовольные и инакомыслящие, открыто заявлявшие о своих взглядах. С много большей силой проявлялось недовольство в иных странах блока, где люди лучше и больше помнили о стандартах общества западного типа и стремились возвратить их. Там дело легче доходило до многочисленных протестных движений, подавлявшихся силой, а то и танками. Но до тех пор, пока успехи Советского Союза в развитии военной технологии оставались заметными, что реализовывалось, в частности, в космических полетах, пока они были равны или хотя бы примерно равны аналогичным достижениям США, внешне видимый баланс сохранялся. И это замедляло начавшийся уже и становившийся со временем все ощутимей процесс серьезного кризиса коммунистического блока.
Кризис становился заметнее и начинал достигать кульминации по мере нарастания количества неверных шагов и прямых политических просчетов, находивших свое проявление в решениях правящей элиты. Конечно, эти ошибки и просчеты тоже были не случайными. Мир стремительно и во все ускоряющемся темпе изменялся. Технологические новинки рубежа XXI столетия начинали давать о себе знать. И они оказывались убедительным свидетельством грядущего отставания СССР во всем том, что еще совсем недавно составляло его силу, будь то достижения в космосе или просто успехи военно-промышленного комплекса. В этих условиях отступать еще дальше было нельзя. А политическая обстановка становилась все серьезнее. Подчас необходимо было принимать важные решения, не успевая как следует просчитать их возможные последствия. Речь прежде всего об Афганистане. Афганский просчет оказался для новых преемников вождя решающим и роковым. Дело в том, что в этом прискорбном для сторонников коммунистического эксперимента пункте сошлось буквально все. Не только призрачное военное превосходство, но и вообще какой-либо баланс в вооружениях на исходе 70-х гг. уходил в прошлое. Компьютеризация создала условия для невиданного прежде технологического рывка, но именно в этом – как и в ряде других технико-технологических новаций -- СССР безнадежно отставал.
Практически это означало, что уже произведенные и быстрыми темпами устаревавшие и выходившие из строя мощные накопленные страной виды вооружения страна была не в состоянии обновлять так быстро, чтобы успешно соревноваться с уходившим далеко вперед буржуазным Западом во главе с США. Увеличить ассигнования на военные нужды не было возможности, ибо экономика быстро устаревала и не могла обеспечить население самым необходимым. В политике ситуация ухудшалась за счет конфронтации не только с Западом, но и с Китаем, а также в результате роста недовольства в странах коммунистического блока, начиная с Польши. Да и мир ориентировавшихся на социализм марксистского типа стран не только перестал увеличиваться, но и давал некоторые свидетельства наступающего кризиса. Это было хорошо заметно на примере Ирака, конфликта Эфиопии с Сомали, но и не только. И хотя события в Афганистане тянулись долго и внешне как бы не слишком очевидно сказывались на положении в СССР, именно роковой афганский просчет – разумеется, в сочетании со всем остальным – привел к окончательному поражению Советского Союза в холодной войне. И хотя это поражение внешне никак и никем в свое время не было зафиксировано, оно стало несомненным.