Категория отражения (отображения) занимает важное место в системе основных понятий диалектического материализма. Процесс познания человеком действительности, частью которой является он сам, представляет собой в принципе отображение этой действительности. Наши ощущения, понятия, идеи являются средствами отображения явлений и закономерностей материального мира, а не мифическими самодовлеющими сущностями.
Познание есть наиболее развитая форма отражения, свойственная общественному субъекту. В точном смысле слова животным не свойственно познание, хотя они в филогенетически заданных пределах адекватно отражают внешнюю среду, что является непременным условием их адекватного поведения. Диалектический материализм рассматривает познание в его генетических связях с менее развитыми формами отражения и, в конечном итоге, с некоторым фундаментальным свойством всех материальных объектов.
По мысли В. И. Ленина, «логично предположить, что вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением, свойством отражения» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 91). Это фундаментальное свойство указывает на отсутствие непроходимой пропасти между живой и неживой материей, а также между человеческим познанием и психической деятельностью животных.
На уровне неживой материи отражение выступает в элементарной форме, свойства которой рассматриваются как всеобщие, являющиеся исходными для более развитых форм отражения. Анализу свойств элементарного отражения и описанию способности отражения в его всеобщей форме посвящено значительное число работ (Б. С. Украинцев, 1960, 1969а; В. С. Тюхтин, 1962, 1964; А. Г. Спиркин, 1963; Н. Тимофеева, 1964; А. Поликаров, 1961; Р. Иванов, 1962; Ст. Василев, 1963; Л. Пекарек (L. Реkarek), 1963; Ф. И. Георгиев с соавт., 1969, и др.).
На уровне живой материи возникает качественно новая, форма отражения, отличительным свойством которой является активность, избирательная направленность. Сошлемся на ряд работ, в которых рассматриваются общие черты биологической формы отражения (Н. Бакърджиева, 1959; В. И. Кремянский, 1963, 1969; Б. С. Украинцев и Г. В. Платонов, 1964, и др.); особенно следует остановиться на работе П. К. Анохина (1962а), показавшего, что специфика биологической формы отражения связана с опережающим отражением.
Как отмечает П. К. Анохин, уже на самых начальных стадиях жизни сложилась и затем непрестанно совершенствовалась в ходе эволюции следующая универсальная закономерность: в высшей степени быстрое отображение посредством цепных химических реакций сравнительно медленно протекающих событий внешнего окружения животного. Эта закономерность обусловливает такую черту биологического отражения, как сигнальность. Понятие сигнальности указывает на то, что живая система производит отбор значимых для нее внешних воздействий, область которых определяется в целом наследственно фиксированной программой, а в данном временном интервале — доминирующими потребностями. На уровне живых систем отражение органически связано с действием как активным процессом.
Поэтому биологическое отражение нельзя представлять себе в виде результата, зависящего только от внешнего воздействия. Активность биологического отражения может быть правильно осмыслена только на основе учета диалектики внешнего и внутреннего, при определяющей роли внутреннего, ибо активность есть свойство не внешней среды, а именно живой системы.
Возрастание активности биологического отражения означает усложнение поведения животных в эволюционном ряду, что хорошо коррелирует с уровнем развития нервной системы— этого специализированного аппарата отражательной и управляющей деятельности.
В рамках развития биологической формы отражения принято выделять два уровня: допсихическое (или апсихическое) отражение и психическое отражение. Последний уровень обычно связывается с наличием ощущений, с появлением, если употребить выражение А. Н. Леонтьева (1966 а), «субъективной презентированности отражения». Правда, А. Н. Леонтьев использует этот термин для характеристики человеческой психики. Но признав наличие у животных ощущений, а тем более восприятий и эмоций, трудно не признать приложимость понятия субъективного к животной психике.
Наконец, высшая форма отражения возникает на уровне социальном и характеризуется как специфически человеческая сознательная и познавательная деятельность. При этом познание как отражение действительности рассматривается в качестве диалектического процесса. «Отражение природы в мысли человека,— писал В. И. Ленин,— надо понимать не „мертво", не „абстрактно", небе з движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 177).
Таково в самых общих чертах то основное содержание, которое связывается с категорией отражения в марксистско-ленинской философии. Мы не станем излагать его более подробно, поскольку это сделано в целом ряде монографий и обстоятельных статей (Тодор Павлов, 1949; А. Н. Рякин, 1958; Н. В. Медведев, 1963; Б. С. Украинцев, 1963; В. С. Тюхтин, 1963, 1966, С. Т. Мелюхин, 1966, и др.).
Категория отражения (отображения) выражает ведущий принцип теории познания всякого материализма, получая дальнейшее развитие в философии диалектического материализма. Диалектический материализм подчеркивает активный характер
познавательной деятельности человека, субъективность формы отображения действительности в наших ощущениях, понятиях, теориях и, таким образом, раскрывает диалектику процесса познания в его движении ко все более полной объективной истине.
Принцип отражения, будучи по своему содержанию философским, выполняет важную методологическую функцию в конкретных науках, в том числе в психологии. Но отсюда еще не следует, что всякое психическое явление может быть достаточно адекватно охарактеризовано посредством понятия отражения. Попытаемся обсудить этот вопрос, рассмотрев предварительно некоторые существенные аспекты категории отражения.
Отражение имеет свое основание во взаимодействии и связано с определенным комплексом изменений, возникающих под влиянием этого взаимодействия в отображающей системе. Естественно, что взаимодействие разных систем с одним и тем же объектом даст нетождественные результаты в смысле отображения этого объекта, хотя во всех случаях обнаружится нечто общее, поскольку нечто общее имеют и разные системы. Более того, допустимо утверждать, что степень общности результатов отображения данного (одного и того же) объекта различными системами обусловлена степенью общности этих систем. В противном случае нам бы пришлось постулировать некоторые явно сверхъестественные отображающие свойства материальных систем, т.е. свойства, не зависящие от их материальной организации (физической, химической, биологической, социальной). Отсюда — необходимость учитывать то обстоятельство, что "отражение как функциональное свойство зависит не только от отображаемого объекта, но и от природы отображающей системы, ее текущих состояний, ее истории.
Эта зависимость отражения от отображающей системы сказывается" тем сильнее, чем выше организация последней. На уровне человеческой психики формы отражения достигают чрезвычайного разнообразия, становятся способными воплощать любое содержание, но в то же время они весьма ярко обнаруживают свою «удаленность» от объективных форм взаимодействий, свою субъективность, обусловленность человеческими потребностями и целями.
Если в первом приближении обычно подчеркивается только зависимость продукта отражения от отображаемого объекта, то при более глубоком рассмотрении отражательного процесса становится необходимым учитывать зависимость содержания указанного продукта от природы отображающей системы и ее особенностей в данный период. Лишь при этом условии можно с большой степенью точности выделить такое содержание, которое действительно независимо от субъекта. Прямолинейное выведение всех свойств отображения только из внешнего объекта как раз и приводит зачастую к субъективизму и грубым заблуждениям.
В этой связи следует коснуться вопроса о так называемой двойной детерминации психики. Понятие двойной детерминации психики может выступать в разных смыслах, включая и типично идеалистический. В нашей философской и психологической литературе принято отметать с порога указанное понятие в любых его смыслах, как несоответствующее в корне принципу отражения. Наиболее часто двойная детерминация психики истолковывается в том смысле, что «психика детерминирована внешним воздействием объекта и внутренне со стороны мозга» (Б. И. Востоков, А. М. Коршунов, А. Ф. Полторацкий, 1966, стр. 13). Сформулировав таким образом суть положения о двойной детерминации психики, Б. И. Востоков, А. М. Коршунов и А. Ф. Полторацкий пишут: «На наш взгляд, признание двойной детерминации психики вносит ненужный элемент агностицизма, ибо невольно допускает мысль о том, что хотя бы частично некоторые черты психики обусловлены внутренними особенностями мозга» (там же, стр. 13—14).
Как видим, цитируемые авторы считают, что все черты психики обусловлены внешними и только внешними факторами. К сожалению, они не аргументируют подробно свой вывод. Между тем утверждение, что все черты психики детерминируются исключительно внешними факторами, вовсе не является бесспорным. В самом деле, достаточно обратиться к патологическим случаям, чтобы убедиться в том, насколько сильной является зависимость психики от «внутренних особенностей мозга». Бредовые идеи параноика, составляющие существенную черту его психики, обусловлены именно «внутренними особенностями» его мозга, а не какими-либо специфическими внешними воздействиями. Чрезвычайно показательны в этом отношении расстройства гностических функций, связанные с различными нарушениями деятельности головного мозга. Например, в случаях агнозии Шарко (см. подробное описание разных клинических вариантов этого типа агнозий, вызванных последствиями проникающих ранений затылочных и теменно-затылочных областей, у С. Ф. Семенова, 1965) нарушается способность воспроизведения оптических представлений и узнавания индивидуальных особенностей объекта. Такого рода стойкие психические изменения, как это элементарно ясно, детерминированы не отображаемым объектом, а «внутренними особенностями мозга».
Нам могут возразить, что патологические изменения внутренних состояний мозга в конечном итоге детерминируются экзогенными факторами, и таким путем попытаться защитить концепцию исключительно внешней детерминации психики. Но, во-первых, подобный аргумент сразу же переводит обсуждение в совершенно иную плоскость; и, во-вторых, даже если не принимать во внимание эту неявную подмену тезиса, современная медицина (и особенно психиатрия) со всей убедительностью раскрывает несостоятельность чисто экзогенного объяснения болезни. Попытки построения этиологии на основе чисто внешней детерминации носят механистический характер и заводят клиническую медицину в тупик. Проблема этиологии может плодотворно разрабатываться только на базе диалектико-материалистического принципа единства внутренних и внешних факторов, что хорошо было показано в последние годы И. В. Давыдовским (1962).
Таким образом, методологическая установка на исключительно внешнюю детерминацию психики сразу же обнаруживает свою несостоятельность, как только мы обращаемся к фактам патологии личности.
Но, быть может, Б. И. Востоков, А. М. Коршунов и А. Ф. Полторацкий, говоря о том, что все черты психики детерминируются только внешними воздействиями, имеют в виду лишь черты нормальной психики? В таком случае нетрудно привести сколько угодно противоречащих фактов. Можно указать, например, на прямую зависимость целого ряда существенных черт личности (темперамента, работоспособности и ее сохранения в условиях сильных помех и т. д.) от типологических свойств нервной системы, т. е. от «внутренних особенностей мозга» (см. Б. М. Теплов, 1960; В. Д. Небылицин, 1966). Даже элементарные психические акты (ощущения, внимание, память и др.) могут весьма заметно варьировать по своим основным показателям в зависимости от текущих функциональных изменений головного мозга, вызванных эндогенными причинами. Доказано, например, что состояние аффекта способно существенно влиять на правильность оценки расстояния (Rei-rner, 1965). Наконец, накапливается убедительный материал о зависимости по крайней мере некоторых черт психики от генетических факторов; вряд ли возможно, например, подвергнуть сомнению то обстоятельство, что музыкальные или математические способности имеют врожденную основу.
Все сказанное позволяет считать, что идея двойной детерминации психики при соответствующей интерпретации вполне соответствует диалектико-материалистическим принципам и вовсе не влечет за собой «ненужный элемент агностицизма». Наоборот, она позволяет преодолеть упрощенный взгляд на психику как на зеркальное отображение внешних воздействий, осмыслить ее активный характер, выявить те инвариантные по отношению к различным внешним воздействиям психические свойства, без учета которых невозможна по-настоящему объективная оценка отображаемых явлений. В качестве простейшего примера можно привести так называемые постоянные ошибки восприятия, тщательно изучаемые в инженерной психологии, т. е. ошибки восприятия, свойственные всем людям при предъявлении им соответствующих объектов (см. М. И. Бобнева, 1966; С. Толанский, 1967, и др.). О каких же «эле ментах агностицизма» может идти речь, если учет свойств психики, зависимых от «внутренних особенностей мозга», есть непременное условие истинного знания о внешнем объекте? Игнорирование субъективности формы нашей познавательной деятельности к тому же всегда подрывало позиции материализма, низводило его на уровень плоского, механистического материализма, совершенно неспособного противостоять агностическим поползновениям.
Рассматривая категорию отражения, необходимо подчеркнуть, что отражение немыслимо без своего объекта. Отображение непременно предполагает отображаемое. Что же в принципе способно выступать в роли отображаемого? Если придерживаться только плоскости основного вопроса философии, то тогда в роли отображаемого выступают всевозможные материальные объекты, а их отображение представлено идеальными духовными явлениями. Однако в марксистской литературе категория отражения (и отображаемого) используется в более широком смысле, не ограничиваясь указанной плоскостью. С одной стороны, отражение мыслится не только в качестве идеального явления, а как материальный процесс (на допсихических уровнях отражения); с другой стороны, в качестве отображаемого по необходимости должны мыслиться не только материальные объекты, но и явления нашего субъективного мира, поскольку они становятся предметом познания.
Целесообразно выделить различные типы отражения в связи с их специфическими объектами. Имея в виду только психические формы отражательной деятельности человека, т. е. по существу его познавательную деятельность, допустимо вычленить следующие типы отражения (и, следовательно, отражаемого): 1) отражение внешних объектов, 2) отражение внутренних состояний организма, 3) отражение собственных субъективных явлений. Последний тип представляет собой отражение отражения. Будучи взято в широком плане, включающем и психологическую и гносеологическую плоскости, отражение отражения должно пониматься не только как отражение собственных субъективных явлений, но и как отражение любых продуктов познания, оформленных в знаковых системах, т. е. все то, что относится к исследованию самого процесса познания и его конкретных результатов (здесь в качестве объекта отображения могут выступать определенные эмпирические обобщения, теории, идеи и т. п.). В узком, психологическом смысле отражение отражения выражает рефлексивность всякого сознательного акта, способность самосознания, способность субъективных явлений становиться для личности объектом.
В рамках психологии перечисленные выше типы отражения не являются альтернативными, жестко обособленными друг от друга, так как во многих случаях
отображение внешнего объекта (например, в виде восприятия) весьма сильно связано с одновременным отображением внутренних состояний нашего организма (в виде тех или иных внутренних ощущений, которые могут настолько усиливаться, что становятся конкурентами осуществляющегося в данный период восприятия внешнего объекта, оказывая существенное влияние на его протекание) и, наконец, с отображением в сознательной форме тех субъективных явлений, которые обусловлены как действием внешних объектов, так и внутренними изменениями в организме (последние же не обязательно являются следствиями текущих внешних воздействий).
Вычленение трех типов отражения произведено нами с той целью, чтобы указать на все основные случаи использования категории отражения при характеристике психических явлений. Категория отражения в полной мере приложима к тому кругу психических явлений, которые составляют познавательную деятельность. Она приложима в определенном смысле и к психике вообще, если под психикой понимать психические явления в собирательном смысле, ибо познавательный момент содержится во всяком целостном психическом акте человека. Однако далеко не каждое психическое явление может быть определено без натяжки посредством категории отражения. Последняя оказывается явно недостаточной при попытках охарактеризовать такие психические явления, как побуждение, потребность, интересы, склонности, цель, темперамент и т. д. Это обусловила то, что ряд психологов и психиатров вводят наряду с категорией отражения еще одну фундаментальную категорию «отношение» (В. Н. Мясищев, 1949, 1966 б; С. Л. Рубинштейн, 1957; Б. Ц. Бадмаев, 1965, и др.).
По мнению В. Н. Мясищева, «психическую деятельность нельзя рассматривать как только отражение»; психика и сознание «представляют единство отражения человеком действительности и его отношения к этой действительности». Говоря о таких психических явлениях, как потребность и чувство, В. Н.Мясищев подчеркивает, что «главным и определяющим здесь является отношение» (В. Н. Мясищев, 1966 б, стр. 129). Согласно его точке зрения, философская категория отражения, будучи используема в сфере психологии, приобретает ряд специальных содержательных черт, что диктуется задачами психологического (или психиатрического) исследования. «При этом понятие отражения тесно и непосредственно связано с процессами познавательной деятельности. Понятие же отношения представляет потенциальный аспект психологических процессов, связанных с избирательной и субъективной активностью личности. Поэтому потребности, вкусы, склонность, оценка, принципы и убеждения представляют аспект отношений человека» (там же, стр. 130).
Нельзя не согласиться с В. Н. Мясищевым, что перечисленные психологические свойства гораздо естественнее характеризуются посредством категории отношения, нежели с помощью категории отражения, использование которой для этой цели связано с особым ее истолкованием, круто меняющим ее первоначальный смысл или же просто подчеркивающим тот момент ее общефилософского значения, что все психические явления так или иначе связаны в конечном итоге с воздействиями внешней объективной действительности. Однако использование категории отражения в смысле указания исходной связи всех субъективных явлений с материальным миром является само собой разумеющимся для психолога-материалиста и еще не дает ключа к пониманию специфики различных психических явлений и внутреннего мира личности в целом, включая ее активную деятельность. Категория отражения (отображения) выполняет в психологии общеметодологическую функцию, как и во всех других науках. Это несомненно важное обстоятельство должно обязательно учитываться; но это не означает, что категория отражения есть ключевое понятие психологии, вполне достаточное для выражения специфики всего круга психических явлений.
Отпочкование психологии от философии есть безусловно прогрессивное явление. Однако многовековая принадлежность психологии к философии накладывает печать и на современные попытки построения общей теории психологии, что проявляется, в частности, в использовании для этих целей философской терминологии, сохраняющей лишь отчасти свое традиционное содержание, а в остальном наполненной уже содержанием чисто психологическим. Но такого рода философско-психологические конгломераты, столь характерные для попыток построения теоретической психологии и психопатологии, свидетельствуют о незрелости психологической теории.