Информация о факте усыновления является предметом «незатухающей» дискуссии о том, сохранять ее или, напротив, сделать общедоступной, и ведется она не только психологами, социологами, педагогами и другими специалистами, но и юристами. В основном все авторы делятся на три группы: первая из этих групп настаивает на тщательном соблюдении анализируемой тайны; вторая – категорически не согласна и предлагает как можно раньше информировать ребенка о том, что он приемный; третья занимает промежуточную позицию, позволяющую отступать от тайны усыновления при определенных условиях.
Семья, в которой воспитывается усыновленный ребенок, в целях сохранения тайны об этом, постоянно находится под «общественным прессингом»: зачастую она вынуждена полностью менять весь свой социум (переезжать в другой город, минимизировать общение с родственниками, друзьями и другими людьми); члены семьи постоянно ощущают страх быть «раскрытыми», что создает в итоге напряженную обстановку вокруг них и внутри семьи; усыновители и их близкие подсознательно постоянно готовятся в любой момент дать отпор любому (в том числе кровным родителям усыновленного), кто попытается нарушить их «охраняемое пространство», и т.д. Если в семье усыновленный ребенок один и к тому же принят в нее еще в младенческом возрасте, то обычно длительное время удается чувствовать себя в относительной безопасности. Но сложнее ситуация, когда у усыновителей есть свои родные дети, которым известно, что их младший братик (или сестричка) до прихода в их семью воспитывался в детском доме: заставить детей молчать очень сложно… Отсюда и возникает вопрос: надо ли идти на такие моральные и иные лишения ради того, чтобы скрыть правду о том, что ребенок не родной? Ответ на него, как правило, дает каждый сам… Нами также предпринята попытка сформулировать собственный взгляд на проблему, опираясь на действующие правовые положениям о тайне усыновления.
Мы считаем, что не следует допускать такие категоричные суждения о целях сохранения в тайне факта принятия ребенка в семью как, например, высказанное А.Т. Шангареевым: «Тайна усыновления введена не для спокойствия усыновителей, а для защиты ребенка как от информации о его происхождении, так и от биологических родителей». Тем более, что отечественное законодательство в его сегодняшнем состоянии как раз говорит об обратном. Так, в соответствии со ст. 155 УК РФ ответственные должностные лица, судьи и иные граждане, разгласившие тайну усыновления, могут быть привлечены к уголовной ответственности, но при условии, что сделали это против воли усыновителя. А если, к примеру, усыновителей двое – муж и жена, - один из которых согласен в дальнейшем не хранить в тайне факт усыновления, а второй признан судом недееспособным и по этой причине не может высказать свое отношение к раскрытию этого факта, то получается, что состава преступления уже нет и, по сути своей, тайна усыновления ни от кого не закрыта, т.е. любой из вышеназванных персон может сообщить неограниченному кругу третьих лиц о факте усыновления. Аналогично сконструирована и статья 139 СК РФ, где в п. 2 ответственность также предусмотрена только для ситуаций, когда осведомленные об усыновлении лица действуют вопреки желанию усыновителей. Думается, что обе эти статьи должны быть подкорректированы с тем, чтобы их можно было реально применять на практике. Пока же получается, что они нацелены только на защиту усыновителей. Было бы правильнее разглашение информации об усыновлении поставить в зависимость от согласия органа опеки и попечительства, так как он будет исходить прежде всего из интересов усыновленного.
Человек не живет в вакууме, изолированно от общества, и если в его семье появляется новый ребенок, то это невозможно скрыть от окружающих. Если усыновленный грудного возраста, в частности, – ему еще нет трех месяцев, закон позволяет применять нормы о декретном отпуске, имитации беременности перед усыновлением и другие способах сохранения тайны усыновления, то в отношении ребенка более старшего возраста такие меры не предусмотрены. И, как следствие, факт усыновления «всплывает на поверхность», независимо от того, хочет этого усыновитель или нет. Поэтому, полагаем, что будет рациональным и целесообразным пойти по иному пути: применять тайну усыновления только по заявлению усыновителей, которое они могут подать в орган опеки и попечительства еще на стадии подготовки документов для усыновления конкретного ребенка, то есть будучи кандидатами в усыновители. Для применения такого положения на практике потребуется внесение соответствующих изменений в пункт 1 ст. 139 СК РФ.
Если такое заявление не подано, то, на наш взгляд, усыновителей следует законодательно обязать раскрывать информацию усыновленному о его происхождении до определенного возраста, например, в течение трех лет после достижения им 10 лет. А в какой форме рассказать ребенку правду, усыновителя надо научить, что вполне реально сделать уже сейчас: пункт 4 ст. 127 СК РФ в целях содействия психолого-педагогической и правовой подготовке лиц, желающих принять на воспитание в свою семью ребенка, оставшегося без попечения родителей, предусматривает осуществление их подготовки по программе, утвержденной органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации, и, соответственно, в такой программе обучения можно предусмотреть блок соответствующих дисциплин. Ну и конечно же информацию, сообщаемую ребенку, возможно, не следует делать шоковой для него, она должна быть «дозированной», в зависимости от психологических особенностей ребенка, от обстановки в семье, от того, как складываются отношения ребенка с усыновителем и другими членами семьи, а также от иных факторов.
Пока в нашей стране информация о факте усыновления является частью семейной и личной тайны, гарантируемой ст. 23 Конституции РФ, представляется, что и семейно-правовые нормы должны быть направлены на это. В частности, требует корректировки пункт 2 ст. 128 СК РФ, предусматривающий, что при усыновлении ребенка отчимом (мачехой) наличие разницы в возрасте, установленной пунктом 1 этой статьи, не требуется. Если, согласно статическим данным, каждый 20-й брак заключен между супругами, разница в возрасте которых составляет одиннадцать лет и более, при этом мужчина старше, то возникает вопрос о целесообразности усыновления в ситуации, когда мужу, к примеру, 30 лет, а его жене 18 лет, но она желает усыновить его 9-летнего сына от прежнего брака. Хотя бы из-за разницы в возрасте факт усыновления уже ни для кого не будет тайной, даже если эта семья переедет в другую страну. По нашему мнению, пункт 2 ст. 128 СК РФ можно вообще исключить из текста Семейного кодекса РФ, т.к. фраза из пункта 1 этой статьи – «по причинам, признанным судом уважительными, разница в возрасте может быть сокращена», - уже выполняет свою функцию для регулирования случаев усыновления детей их отчимами или мачехами.
Но в отношении изменения возраста усыновленного норма п. 1 ст. 135 СК РФ требует уточнения. Так, при наличии в семье ребенка, рожденного, например 1 января 2014 г., и усыновления ребенка, родившегося 1 мая 2014 г., корректировка даты рождения на 3 месяца ни в сторону увеличения, ни в сторону уменьшения не поможет скрыть факт усыновления. Исходя из этого, полагаем, что в п. 1 ст. 135 СК РФ период изменения возраста должен быть увеличен до шести месяцев.
Рассматривая подход нашей страны к сохранению тайны усыновления, считаем, что следует подумать о постепенном переходе к полному государственному и общественному поощрению случаев принятия в свою семью чужих детей. Соблюдать тайну усыновления целесообразно только в отношении тех усыновленных, которых приняли в семью до десятилетнего возраста, да и то, как предлагалось выше, по заявлению усыновителей. Сама жизнь подтверждает, что от детей старше 10 лет (а иногда – и младше этого возраста) вообще отсутствует возможность скрыть факт усыновления. Судебная практика также доказывает это: в 2013 году при рассмотрении абсолютного большинства заявлений об усыновлении детей возраста от десяти до четырнадцати лет такие дети принимали участие в судебном разбирательстве в целях выяснения судом их мнения по вопросу усыновления; по ряду дел дети в возрасте младше десяти лет также опрашивались в судебном заседании Верховным Судом Республики Коми, Астраханским, Владимирским, Волгоградским, Кировским, Нижегородским и Омским областными судами.
Анализируя возможные пути перехода России на систему открытого усыновления, Н.А. Темникова справедливо отмечает следующее: «Если усыновлённому стало известно о факте его усыновления, он должен иметь право получить сведения об обстоятельствах, приведших к усыновлению, о своих родителях и иных родственниках». Думается, наделение человека таким субъективным правом, - независимо от его возраста, - позволит полнее реализовать и такое его право как право на идентифицирующую информацию (в отношении несовершеннолетних под ним обычно понимают предусмотренное Конвенцией о правах ребенка 1989 г. и Семейным кодексом РФ право ребенка знать своих родителей), т.к., как без этого постоянно будет существовать ситуация, когда, как верно утверждает И.Е. Певцова, «право ребенка знать своих родителей вступает в конкуренцию с тайной усыновления, которая рассматривается как семейная и личная тайна».