Основные права человека в нашей стране, как известно, закреплены в Конституции Российской Федерации. К таким правам относится и право распоряжаться принадлежащим человеку имуществом, обозначенное в части 2 статьи 35, а также вытекающее из него право наследования, гарантированное, в свою очередь, частью 4 статьи 35. Всеобщая декларация прав человека [1], принятая в 1948 году резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН, содержит в статье 17 сходную формулировку: «Каждый человек имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими. Никто не должен быть произвольно лишен своего имущества».
Гражданский кодекс Российской Федерации (далее - ГК РФ) [2], как и полагается в правовом государстве, основывается на Конституции РФ - в основу принципа свободы завещания законодатель закладывает именно перечисленные выше положения Основного Закона. Наследодатель, согласно российскому гражданскому законодательству, вправе по своему усмотрению завещать имущество любым лицам, в том числе и не входящим в круг наследников по закону, любым образом определить доли наследников в наследстве, лишить наследства одного, нескольких или всех наследников по закону, не указывая причин такого лишения, а также в отдельных случаях, предусмотренных ГК РФ, включить в завещание иные распоряжения[3].
Конституционное понимание существа и содержания права наследования, согласно Определению Конституционного Суда РФ от 30.09.2004 № 316-О[4], выражается в соответствии такого законодательного установления оснований наследования, при котором приоритет имеет воля наследодателя, выраженная в завещании, а наследование по закону имеет место, когда и поскольку оно не изменено завещанием (статья 1111 ГК РФ).
Действительно, приоритет наследования по завещанию является одним из ключевых принципов наследования в целом, однако в некоторых случаях имеет место быть ограничение реализации выраженной в завещании воли наследодателя. Таким ограничением в силу статьи 1149 ГК РФ является институт обязательной доли в наследстве.
Примечательно, что гражданское право РФ не дает единого понятия «обязательная доля в наследстве», перечисляя лишь круг наследников, имеющих на нее право, и размер самой обязательной доли - не менее 1/2 от того, что причиталось бы обязательным наследникам по закону.
К таким обязательным наследникам относятся:
- несовершеннолетние или нетрудоспособные дети наследодателя;
- нетрудоспособный супруг наследодателя;
- нетрудоспособные родители наследодателя;
- граждане, относящиеся к наследникам по закону, нетрудоспособные ко дню открытия наследства, не входящие в круг наследников той очереди, которая призывается к наследованию, при условии, что они не менее одного года до смерти наследодателя находились на его иждивении, независимо от того, проживали они совместно с наследодателем или нет;
- граждане, не входящие в круг наследников по закону из числа наследников установленных законом очередей, являвшиеся ко дню открытия наследства нетрудоспособными и не менее одного года до смерти наследодателя находившиеся на его иждивении и проживавшие совместно с ним.
Перечень лиц, указанных в статье 1148 и 1149 ГК РФ, является исчерпывающим и не подлежит расширительному толкованию.
Отсутствие дефиниции затрудняет исследование юридической природы и значения данного института, не позволяет обеспечить единообразие при оперировании указанным правовым понятием.
Авторы различных научных трудов предлагают множество характеристик обязательной доли. Так, А. В. Никофоров[5] и Г. В. Соловьева[6] определяют обязательную долю как часть наследственного имущества, которая причитается наследнику независимо от того, что сказано в завещании. О. Н. Акимова[7, 36] делает акцент на том, что в первую очередь обязательная доля представляет собой ограничение свободы завещания. На наш взгляд наиболее точно ее значение передается следующим образом: обязательная доля - это часть наследства, выделяемая вне зависимости от воли наследодателя в целях материального обеспечения отдельных категорий лиц, нуждающихся в особой защите, и выступающая в качестве единственного ограничения принципа свободы завещания. В данной трактовке объединены основные признаки такого правового явления, как обязательная доля в наследстве.
Некоторые права и свободы не являются абсолютными и в соответствии с частью 3 статьи 55 Конституции РФ могут быть ограничены, но только лишь в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Свобода завещания, следуя логике законодателя, ограничивается как раз в целях нравственности, здоровья, прав и законных интересов ближайших родственников или иждивенцев, которых завещатель не пожелал включить в число наследников.
Двойственность нравственной составляющей института обязательной доли порождает противоположные мнения: так, ряд авторов[8, 3—5] твердо убеждены, что данный институт является гарантией социальной справедливости, гуманного отношения к малоимущим слоям населения, а некоторые[9, 31] даже выступают за увеличение размера обязательной доли. Однако интересы и воля завещателя - вторая сторона медали. Потому другие[10] полагают, что вторжение в содержащиеся в завещании распоряжения наследодателя должно быть минимальным.
Допуская необходимость ограничения некоторых прав и свобод в тех или иных случаях, считаем, однако, что в контексте исполнения воли наследодателя такое ограничение представляется неуместным.
Рассмотрим данный вопрос более детально. Смысл завещания заключается в том, что оно является результатом свободного волеизъявления завещателя, которое составляется им лично. Причем на момент его составления гражданин должен обладать полной дееспособностью (часть 2 статьи 1118 ГК РФ), которая презюмирует полную осознанность такого важного действия. Между тем законодатель берет на себя смелость идти наперекор этому решению путем закрепления института обязательной доли, не зная и не учитывая ни обстоятельств его принятия, ни личности как наследодателя, так и «обязательных» наследников, каковыми их счел, опять же, только законодатель.
Имеет ли право государство вторгаться в столь личную сферу общественных отношений, устанавливая ограничения для одного человека в стремлении восполнить справедливость по отношению к другим? И может ли в таком случае вообще идти речь о справедливости, если ради нее приходится жертвовать свободой реализации последней воли человека? Полагаем, что нет.
Нормы права в большинстве случаев основывались и основываются на нормах морали и обычаев. Беспрекословное выполнение последней воли умершего с давних времен считалось долгом, и уж тем более последнее волеизъявление ни в коей мере не подвергалась корректировке со стороны государственных органов. В Древнем Риме существовала поговорка: «воля умершего - закон», являющаяся основой принципа диспозитивности при составлении завещания в настоящее время. Очевидно противоречие между традиционными нормами и положениями статьи 1149 ГК РФ, подразумевающей вмешательство в последнюю волю умершего путем выделения из его имущества доли для материального обеспечения лиц, которых человек по каким-то достаточным для него причинам не хотел видеть в качестве своих наследников.
Формализация таких тонких отношений, связанных с наследством, может привести к нивелированию традиционных ценностей в обществе и упадку нравственности. Отсутствие завещания и так зачастую порождает семейные распри, приоритетность жажды наживы от смерти над родственными узами или голосом разума. Неисполнение же явно выраженной воли завещателя кажется тем более кощунственным. Отношения, складывающиеся в каждой семье, невероятно сложны и разнообразны и применение ко всем наравне одной правовой нормы может привести даже к абсолютно противоположным результатам. Вопрос индивидуализации в этом случае кажется весьма актуальным.
Предположим, гипотетически, господин N находится во враждебных отношениях с пьянствующим престарелым отцом, который с самого детства являлся для него воплощением зла, несправедливости и вызывал лишь отвращение. На пороге смерти N оставляет завещание в пользу своего лучшего друга, который на протяжении всей его жизни был для него опорой и надеждой, в отличие от отца. Являясь единственным наследником по завещанию, друг жизни, зная о боли и разочарованиях, которые вызвал отец у завещателя, вынужден уступить тому против воли умершего 1/4 завещанного имущества как обязательному наследнику (половину от того, что получил бы отец по закону). О какой справедливости может идти речь в таком случае?
Непонятно также, почему функцию материального обеспечения должна выполнять часть имущества завещателя. Ведь в соответствии со статьей 7 и 39 Конституции РФ поддержку инвалидов, пожилых граждан и иных категорий лиц, нуждающихся в этом, обеспечивает непосредственно госудаство путем установления государственных пенсий и пособий, а не умирающий родственник таких лиц против своей воли.
Однако необходимо отметить, что часть 3 статьи 38 Конституции РФ и часть 1 статьи 87 Семейного кодекса РФ (далее - СК РФ)[11] обязывают трудоспособных совершеннолетних детей заботиться о нетрудоспособных родителях, нуждающихся в помощи, содержать их. В случае отказа обязанных лиц от оказания материальной помощи нуждающимся в помощи нетрудоспособным членам семьи, они могут быть принуждены к ее исполнению в судебном порядке (часть 2 статьи 87 СК РФ). В то же время в доктринальном комментарии к Конституции РФ под редакцией Ю. А. Дмитриева обозначено, что нуждаемость родителей в помощи со стороны детей возникает только в том случае, когда их собственных средств не хватает для поддержания своего материального состояния на уровне прожиточного минимума[12]. Подобные случаи скорее исключения из правил - государственные пенсии и пособия для нетрудоспособных граждан, нуждающихся в защите, как раз и призваны обеспечить поддержание жизни на уровне прожиточного минимума. Принимая во внимание вышеизложенное, следует констатировать: часть 3 статьи 38 Конституции РФ и часть 1 статьи 87 СК РФ не противоречат вносимым предложениям относительно совершенствования института обязательной доли в наследстве.
Подлежит регулированию также и вопрос обеспечения содержания обязательных наследников наследодателя в случае несоразмерно малого оставленного наследства. Логично предположить, что институт обязательной доли в наследстве выполняет свою функцию только в том случае, когда наследственная масса достаточна для того, чтобы обеспечить жизнь одного или нескольких обязательных наследников и при этом еще и удовлетворить требования, указанные непосредственно в завещании. В остальных случаях государство вынуждено выполнять свои обязанности по отношению к незащищенным слоям населения самостоятельно, как, в принципе, и должно быть, следуя Конституции РФ.
Полагаем, что минимальным и справедливым ограничением свободы завещания будет являться такое его понимание, которое изначально сложилось еще в преторском праве: выделение обязательной доли тогда осуществялось с целью защиты интересов прежде всего нетрудоспособных и несовершеннолетних детей наследодателя [13, 148;20]. Однако и в этом случае необходимо сделать оговорку: при условии, что у этих несовершеннолетних или нетрудоспособных детей нет иного источника средств к существованию.
Как справедливо отметил один из исследователей данной темы И. А. Покровский, «наследодатель может иметь близких родных, которые в нем имели своего единственного кормильца, которые при его жизни имели даже законное право требовать от него содержания и которые с его смертью лишаются этого, быть может, единственного источника своего существования» [14, 298]. Именно в этом случае институт обязательной доли в наследстве и будет выступать в качестве справедливого и соразмерного ограничения реализации воли завещателя, а такой наследник сможет именоваться «необходимым».
Чтобы ответить на вопрос о том, можно ли в остальных случаях пренебрегать последней волей человека в отношении принадлежащего ему имущества и справедливо ли перекладывать обязнанность государства по содержанию слоев населения, нуждающихся в поддержке, на плечи умирающего человека, необходимо сначала выяснить: согласились ли бы сами законотворцы, оставляя свои последние распоряжения, принять тот факт, что даже перед смертью они лишены возможности обеспечить такое распоряжение собственным имуществом, какое им кажется наиболее правильным?