Существование народной культуры в смысле культуры как таковой до XIX века стоит под сомнением. К началу же XIX века противостояние учёного и народного миров обретает особый смысл не равнодушного сосуществования, и даже не борьбы, а отталкивающего сближения. Народная культура, характерная полистилизацией, открывает поэтам новые просторы для воображения, а главное, стимулирует эксплуатировать главную черту народного — таинство.
Французская поэзия XIX века примечательна многими известными именами: мало кто хотя бы раз в жизни не слышал о Поле Верлене, Артюре Рембо, Шарле Бодлере или Теофиле Готье. Но граф Лотреамон, Тристан Корбьер и Аллоиузиус Бертран если и попутно упоминаются в обзорах об истории литературы, то точно не на слуху у каждого. Однако именно эти поэты вдохновили своих знаменитых братьев по перу.
Трёх творцов, своими короткими жизнями охвативших лишь один век
- XIX-ый, объединяет трагичность судеб, ранняя смерть, использование псевдонимов (за Лотреамоном скрывался Изидор Дюкасc; Алоизиус Бертран;
- Луи Бертран; Тристан Корбьер — Эдуар Жоашен) и подавленное настроение творчества. Каждый из них является автором одного произведения, испытавшим большие трудности с публикацией, осуществившим её за свой счёт в небольшом экземпляре. Эти факты немало способствовали тому, чтобы «Песни Мальдорора» (Лотреамон), «Жёлтая любовь» (Т. Корбьер) и «Гаспар из тьмы» (А. Бертран) были забыты и потеряны, но символисты и сюрреалисты конца XIX-начала XX веков спасли удивительные творения.
Интерес сюрреалистов начала XX к «предшественникам», проклятым поэтам, обусловлен ни чем иным, как реакцией на предыдущие обращённые к «высшим ценностям» века, резким скачком от духовного к животному, от просвещённого к потаённому, от учёного к народному — от одной крайности к другой. Именно поэтому в творчестве таких нетипичных поэтов, как граф Лотреамон (Изидор Дюкасc), Алоизиус Бертран (Луи Бертран) и Тристан Корбьер (Эдуар Жоашен), они видели своих наставников. Но не стоит забывать, что, вознося этих творцов, сюрреалисты понимали их только через призму собственных воззрений на искусство и были абсолютно не правы: эта тройка поэтов не опередила время, а была вне его.
Аллоизиус Бертран (1807-1845). «Гаспар из тьмы»
Родившийся раньше Т. Корбьера и Лотреамона, в начале XIX века, А. Бертран за свою недолгую жизнь (тридцать четыре года) успел написать только одно произведение, и, возможно, был бы навсегда забыт, если бы один из немногих экземпляров «Гаспара из тьмы» не вдохновил Ш. Бодлера на написание стихотворения в прозе. «Гаспар» начинается со встречи в парке молодого человека с незнакомцем, оставляющим интригующую рукопись. Перед читателем сразу возникает вопрос: кто является действительным автором произведения? Луи Бертран — как гласит одна из подписей во введении, как звучит подлинное имя поэта? Аллоизиус Бертран — как псевдоним, которым озаглавлено произведение в целом? Гаспар — мистический персонаж, герой стихотворений? Или, наконец, возникающий в середине сборника загадочный кукольник Серафим? Кроме этой дистанцированности, А. Бертран в контексте интеграции народной культуры интересен при одном только прочтении полного названия произведения: «Гаспар из тьмы: фантазии в манере Рембрандта и Калло». Поэт не только даёт герою сказочное имя, не просто фантазирует, а объединяет классического общепризнанного мастера с гротескным творчеством малоизвестного гравёра, разные виды искусства (живопись, графику и поэзию), разные полюсы учёного и народного. Эклектичность «Гаспара» продолжается и в форме произведения — стихотворения в прозе, а А. Бертрана и по сей день причисляют к родоначальникам этого жанра.
Тристан Корбьер (1845-1875). «Жёлтая любовь»
Проживший чуть меньше А. Бертрана, Т. Корбьер также оставил после себя лишь один сборник, в котором собрал все свои стихотворения — «Желтую любовь» (в переводе иногда также «Кривая любовь»). Тоже оказался вне времени. Также был идейным собратом для будущего поколения и направления: одним из первых, наряду с А. Рембо и С. Малларме, был внесён П. Верленом в список проклятых поэтов. В историческом контексте творчество Т. Корбьера, как правило, неотделимо от имён знаменитых символистов, считавших его родоначальником. Но сам Т.
Корбьер и его депоэтизированные стихотворения далеки и от смакующего страдания П. Верлена, и от порывистого А. Рембо, и от выверенного С. Малларме. Он — пришелец, не вписавшийся ни во время, ни в собственное тело (всю жизнь он испытывал неудобства, усугубленные болезнью, считал себя никчёмным, не приспособленным к жизни человеком); его любовь жёлтая (желчная), кривая (неуклюжая), как и он сам. Вместе с тем, такая критическая оценка не может быть однозначной ни для читателя, ни для самого Т. Корбьера. Известно, что при первой публикации сборника издатели, сочтя написанное творением неграмотного, изменили авторскую пунктуацию. И если в зависимости от расстановки знаков препинания можно прочесть и «глаза, красивые как чертополох», и «чертополох, который красит твои глаза», то такое однобокое описание поэта не может претендовать на полноту. Неоднозначностью, шаткостью, незавершённостью и трагичностью пронизаны все стихотворения Т. Корбьера.
Лотреамон (1846-1870). «Песни Мальдорора»
Ещё более странной, ужасающей, таинственной фигурой во французской поэзии XIX века стоит фигура графа Лотреамона. Проживший даже меньше Т. Корбьера и А. Бертрана, за свои двадцать четыре года он тоже не имел возможности написать более одного произведения. Им стали «Песни Мальдорора», одно название которых на языке оригинала несёт болезнь и ужас; жуткие, поражающие изощрённой жестокостью отрывочные записи. После сюрреалистов, в частности, А. Бретона, увидевших в Лотреамоне и его сравнениях «красивый как» (за которыми следовали отвратительные описания) идеал автоматического письма, классическая традиция многократно пыталась вписать его в культурную традицию, сделать осязаемым, вычленить из скрывавшегося под псевдонимом «граф Лотреамон» реально существовавшего Изидора Дюкасса. Исследователи «Песен Мальдорора» указывали, что автор, большую часть жизни проживший в закрытом учебном заведении, имел очень мало истинных впечатлений и, вероятнее всего, его произведение — не более чем искусный коллаж из прочитанного в лицейской библиотеке. Личность автора «Песен» долгое время была почвой для возникновения различных историй, которым способствовала ранняя смерть, узость социальных контактов, небольшой тираж произведения, и, конечно, содержание книги. Лотреамон откровенно эпатирует читателя, но примечательно, что незадолго до смерти он начинает другую работу, возносящую добро. Не тонкая и ироничная ли это гиперболизация животного мира, одного из полюсов, противоположным которому является затхлая мораль и борьба духовных ценностей?
Невероятное творчество трёх поэтов, не знакомых ни друг с другом, ни с жизнью, ни читателям, оказалось объединено временем, историей и невозможностью систематизации.