Термин «постиндустриализм» возник еще в начале ХХ века, а термин «постиндустриальное общество» впервые использовал в 1958 году Д. Рисмэн. Основоположником теории постиндустриального общества является американский социолог Даниель Белл, разработавший целостную концепцию развития общества. Основной труд Д. Белла носит название «Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования», который появился в 1973 [1, с. 98-101].
Д. Белл систематически рассматривает изменения, происходящие в трех основных, относительно автономных сферах общества: социальной структуре, политической системе и сфере культуры (при этом к социальной структуре Белл несколько неожиданно относит экономику, технологию и систему занятости).
Концепция постиндустриального общества, по Беллу, включает пять основных компонент:
- в экономическом секторе – переход от производства товаров к расширению сферы услуг;
- в структуре занятости – доминирование профессионального и технического классов, создание новой «меригократии»;
- осевой принцип общества – центральное место теоретических знаний;
- будущая ориентация – особая роль технологии и технологических оценок.
Принятие решений в этом обществе осуществляется на основе новой «интеллектуальной технологии» [2; 3];.
К постиндустриальному направлению в социологии можно отнести фундаментальную работу Мануэля Кастельса (род. в 1942) «Информационная эпоха. Экономика, общество и культура» (1996-1998, в оригинале — трехтомное издание).
Предметом исследований Кастельса является осмысление новейших тенденций в развитии общества, связанных с информационно-технологической революцией, глобализацией, экологическими движениями.
Информациональная теория Кастельса не ограничивается технолого-экономическим анализом (иначе она не была бы социологической), а распространяется на рассмотрение культурно-исторической, организационной, сугубо социальной сфер. Развивая идеи Д. Белла, Кастельс отмечает, что в информационном обществе возникает особая социальная организация, в которой операции с информацией становятся базовыми источниками производительности и власти. Другой ключевой чертой информационного общества является его сетевая структура, заменяющая прежние иерархии. Согласно его мнению, не все социальные измерения и институты следуют логике сетевого общества, подобно тому как индустриальные общества в течение долгого времени включали многочисленные прединдустриальные формы человеческого существования. Но все общества информационной эпохи действительно пронизаны – с различной интенсивностью – повсеместной логикой сетевого общества, чья динамичная экспансия постепенно абсорбирует и подчиняет предсуществовавшие социальные формы [4, с. 134-135].
Совокупность исследований в области постиндустриальной теории весьма обширна, а ее границы довольно расплывчаты. Получить более детальное представление о работах в этой области можно с помощью антологии под редакцией В. Иноземцева «Новая постиндустриальная волна на Западе» (М., 1999).
Хочется обратить внимание и на другой аспект рассматриваемой проблемы. Дело в том, что авторы теории постиндустриального общества рассматривают эволюцию общество с позиций западноевропейских ценностей. Но ведь возможна и другая модель развития общества, например, религиозная. Именно по этому пути развиваются ныне Арабские Эмираты, Иран, Турция, Саудовская Аравия и ряд других государств. Сказать, что этот путь неправильный мы не имеем права: у них свои ценностные ориентации. Видимо, следует признать, что концепция локальных культур и цивилизаций, развитая Н. Данилевским, О. Шпенглером и А. Тойнби, является более правильной методологией истории.