«Режим СЕПГ», как и другие коммунистические режимы стран Восточной Европы, находящиеся под советским контролем, был в значительной степени идеологическим: осуществление социальной политики было подчинено марксистско-ленинской установке, что только планомерное экономическое развитие является основой для решения социальных проблем в рамках строительства социализма на пути движения общества к коммунизму. По мнению известного немецкого исследователя М. Шмидта социальная политика в ГДР основывалась на убеждении, что плановое хозяйство включало не только быстро растущую, но и социально-ориентированную экономику, на приоритете государственных инвестиций в промышленность перед увеличением социальных расходов, а также на идеологически понимаемой социальной политики. Социальная политика была связана, по мнению многих членов СЕПГ, с капитализмом, при котором существовал разрыв между буржуазией и пролетариатом [1].
Экономика ГДР была социалистическим плановым хозяйством. В ГДР различали 2 формы социалистической собственности: народную собственность и кооперативную собственность. С конца 1940-х гг. власти осуществляли обобществление средств производства и центральное экономическое планирование. Обобществление средств производства (огосударствление) опиралось на статью 20 конституции 1949 г. о «народной собственности», которая развивалась в ГДР с самого начала в форме государственной собственности. Ответственность за выполнение государственных плановых заданий народными предприятиями возлагалась на отраслевых министров, которые назначали руководителей предприятий. Прибыли предприятий поступали в государственный бюджет. Кооперативы, в отличие от народных предприятий, могли распоряжаться своим оборудованием и результатами производства.
В промышленности доля социалистических предприятий в создании общественного валового продукта выросла с 59,4 до 79,9 %, а доля частных предприятий упала с 40,6 до 15,6 %. В сельском хозяйстве доля социалистических предприятий (к ним относили сельскохозяйственные производственные кооперативы) составила в 1950 г. только 12,1 %, в 1959 г. их доля достигла 47,6 % [2].
Фактически государство в ГДР являлось собственником самой крупной части средств производства и таким образом работодателем для большинства рабочих и служащих. Если в 1952 г. из 7,27 млн человек, работающих на предприятиях, 3,88 млн чел. было занято на социалистических предприятиях (в т.ч. 3,63 млн — на народных предприятиях, 249 тыс. — в кооперативах) и 3,38 млн — на частных предприятиях, то в 1989 г. из 8,54 млн человек, работающих на предприятиях, 8,09 млн было занято на социалистических предприятиях (в т.ч. 6,83 млн — на народных предприятиях, 1,26 млн — в кооперативах) и 409 тыс. — на частных предприятиях [3].
Другим важным следствием создания централизованного планового хозяйства стало исключение из экономической жизни безработицы. Конституция гарантировала право на труд, что подразумевало запрещение необоснованного увольнения и предоставление рабочего места. Распределение рабочих мест находилось в компетенции государственных органов планирования и управления. Согласно плановым заданиям социалистические предприятия отвечали за представление рабочих мест. Им запрещалось необоснованно увольнять трудящихся. Поскольку социалистические предприятия вели производство в отсутствие конкуренции и рыночного спроса, они могли выполнять политическую установку обеспечить полную занятость, не беспокоясь об увеличении производственных издержек.
В январе 1963 г. VI съезд СЕПГ принял первую программу, которая провозглашала курс «развернутого строительства социализма». СЕПГ стремилась к созданию бесклассового общества, в которому появится человек нового типа. С середины 1963 г. стартовала «новая экономическая система планирования и руководства» (НЭС). Предполагалось, что самоуправление народных предприятий и их самостоятельность в привлечении сырья и кредитов во внешней и внутренней торговле, а также их полномочия в вопросах цен и сбыта, придали бы системе больше эластичности. Материальная заинтересованность отдельного рабочего и предприятия в результатах труда были поставлены в центр производственной деятельности [4].
К. Хагер, член Политбюро ЦК, описал замысел экономической реформы следующим образом: «Главная цель НЭС состояла в том, чтобы увеличить независимость и уверенность в своих силах государственных предприятий и сфокусировать их действия на рынке. Задумывалось, что они будут работать согласно принципу: планирования столько, сколько необходимо, а рынка (конкуренции, прибыли) столько, сколько возможно» [5]. Ульбрихт говорил о соотношении плана и рынка: «Общественная необходимость является более основной и широкой, чем рыночная необходимость. Но тот, кто не схватывает рыночной необходимости, не может соответствовать также общественной необходимости» [6].
С другой стороны, глубинный замысел преобразований, казалось, выходил за рамки технократического подхода. Идеология реформы, писала немецкий социолог З. Мойшель, связывала власть партии, поставившей своей целью ускоренную экономическую модернизацию, с утопической перспективой общей гармонии и тождества общественных интересов. Революционное изменение производства и техники должно было реализовать утопическую идею «общности творческих производителей» [7]. Впрочем, новая утопия соответствовала системообразующей идеологии «строительства социализма» и не противоречила исходному смыслу проекта «социализма на немецкой земле». Известный немецкий историк П. Боровски оценил следующим образом «правила игры» для экономических преобразований: основные принципы социалистической экономической политики, государственная собственность на средства производства, центральное планирование и власть партии считались в период реформы неприкосновенными [8].
В 1963—1968 гг. ежегодный рост национального дохода составил около 5 %, а темпы роста производительности труда — более чем на 6 %. Зарплаты трудящихся выросли, система социального обеспечения и уровень жизни стали образцовыми для стран СЭВ [9]. Средний ежемесячный заработок рабочего и служащего вырос к концу 1960-х гг. до 762 марок. В середине десятилетия на каждые 100 семей приходилось 9 легковых автомобилей (0,2 в середине 1950-х гг.), 54 телеприемника (1), 32 стиральные машины (0,5) и 31 холодильник (0,4) [10]. Несмотря на успехи, реформа была свернута по политическим причинам, поскольку политика децентрализации экономики угрожала власти номенклатуры СЕПГ.
В экономической политике ГДР доминирующей тенденцией, за исключением нескольких лет внедрения НЭС, оставались централизация и административно-командные методы руководства. Контроль государства над экономической деятельностью даже усилился: в 1972 г. Были национализированы последние средние и мелкие предприятия частной и смешанной собственности. Это привело к проблемам снабжения населения необходимыми товарами.
В конце 1970-х гг. власти стали создавать комбинаты — объединения предприятий, которые под единым руководством занимались вопросами производства и сбыта продукции. В середине 1980-х гг. примерно половина предприятий принадлежали к комбинатам. Они выпускали более 85 % промышленных товаров, а доля занятых на них составила более 72 % [11].
Экономическая ситуация в ГДР существенно ухудшалась с середины 1970-х гг. Увеличение расходов на социальную сферу, в частности дорогостоящую жилищную программу, снизило объем инвестиций в развитие производства и обновление устаревшего оборудования, износ которого составлял 50 % в промышленности и 65 % в сельском хозяйстве. Новая экономическая концепция предусматривала повышение роста за счет интенсификации производства, увеличения доходов от экспорта, а также западных кредитов.
На практике западные кредиты использовались большей частью не на инвестиции или покупку новых технологий, а на импорт сырья, продовольствия и ширпотреба для населения.
Меры 1980-х гг. не устранили врожденные дефекты плановой экономической системы, в т.ч. снижение экономического роста. Если с 1950 г. по 1960 г. валовой национальный доход вырос в 2,6 раза, то с 1980 г. по 1989 г. — в 1,4, а производительность труда выросла соответственно в 2,2 и 1,3 раза. Торможение экономического развития подрывало материальную основу социальной политики. Падение темпов экономического развития в странах СЭВ ограничили их импортные возможности, в том числе для товаров ГДР, для которой восточноевропейские страны были основным рынком сбыта. Внешний долг стал быстро расти и составил в 1981 г. более 10 млрд долларов; для погашения задолженности нужны были новые кредиты. Внешний долг ГДР вырос в 1980-е гг. до 15-25 млрд марок ФРГ [12].
Ухудшение финансово-экономической ситуации понижало уровень жизни и подрывало реализацию жилищной программы, которую СЕПГ называла «ядром социальной политики», и, в конечном счете поставило под сомнение способность режима решить социальные проблемы. На этом фоне и произошло падение Берлинской стены в ноябре 1989 г.