Часть мещан в Томской губернии содержала подсобное хозяйство. Торговля и промышленность, составляли незначительную долю в их хозяйственной деятельности, основная масса мещан не имела определенных занятий и поэтому чтобы как-то прокормиться занималась разного рода промыслами. О занятиях мещан можно сказать, что они занимались кое-чем, «лишь бы прожить кое-как: держат скот, сами для себя косят сено, а затем, кто во что горазд, кто землю пашет, кто ямщину правит или с обозами ходит, а кому нечем жить, тот табак садит» [1, С. 68].
Разводили мещане домашних птиц. Например, в Нарыме «количество домашних птиц невелико и породы не разнообразны: куры, гуси, утки – и только. Последние водятся очень хорошо; гуси дурно. Некоторые из купцов заводили индеек, но без большого успеха» [2, С. 379]. Но и домашних птиц подстерегали несчастья в виде болезней. Так, куры часто «дохли от типуна, опухоли головы и чахотки» [3, С. 300].
Скотоводство было одним из основных источников пропитания для мещан. На заседаниях мещанского собрания жители ежегодно избирали табунщика. Вопросы «пастьбы скота», как правило, были одними из самых распространенных в мещанской среде [4, Л. 2]. За пользование выгоном мещанский староста собирал повинности с членов общества. Иногда в Томске жители отдельных частей города нанимали пастуха, и таким образом, образовывалось несколько стад.
Для содержания скота мещане ежегодно арендовали у городских властей места для покосов [5, Л. 1-16]. Ежегодно мещане выплачивали взносы за пользование сенокосными лугами. Так, в 1814-1818 гг. в Томске 131 мещанина состояли в списке владельцев сенокосными лугами [6, С. 1-22].
Мещане могли покупать землю под покосы. Например, в 1813 г. было взыскано с томского мещанина за покосы, купленные им купца в кредит. Сохранилась сама расписка, которой мещанин объяснял: «на истребованные с меня денег 26 рублей за сенокосные места купленные в прошлом году 1812 г. все сполна отдано купцу, у которого купил» [7, Л. 5]. По воспоминаниям И.С. Конюхова, «до 1800 г. жители Кузнецка владели сенокосами и лугами наследственно, по прежним владениям своих предков, без всякой платы, а в 1800 г. городской выгон был положен на план землемером Дмитриеным и с того года сенокосные луга у жителей были отобраны и начали каждогодно продаваться аукционным порядком для снятия травы, а деньги поступать в градской доход» [8, 57].
Скот держали почти все мещане, причем живущие не только в селениях, но и в городе. Особенно скотоводство среди мещан было распространенно в малых городах (Кузнецк, Бийск, Каинск, Нарым). Обзаведение скотом поощрялось и всячески поддерживалось местными властями, потому что плата мещан за покосы была одной из частей дохода городской казны. При причислении в мещане поселенцы объявляли наличие скота, в случае его отсутствия обязывались обзаводиться им [9, Л. 23]. Так, в списке томских мещан, причислившихся из поселенцев, в 1816 г. из 33 человек не имели своего скота 21 человек. Остальные мещане в разной мере содержали скот, в основном это были лошади и крупный рогатый скот, реже свиньи. Многие из мещан в этом списке помимо скотоводства занимались каким-либо ремеслом. Вот некоторые из них: мещанин Матвей Иванович Власов держал трех лошадей и 2 коров, при этом занимался шорным, медным ремеслом, побивкой дров, и саней и проч.; мещанин Иван Васильевич Крючков держал 1 лошадь, 1 корову, 1 свинью, ремесла не имел, занимался в балагане мелочною торговлей; мещанин Петр Иванович Бурченков держал 1 лошадь, 2 коровы, занимался малярным ремеслом; мещанин Иван Иванович Мачалов держал 2 лошадей, 2 коров и занимался «вмазыванием стекол в окончины и переплетом разным книг и оклейкою оных» и т.д. Некоторые мещане непосредственно были заняты скотоводством. Так, мещанин Тимофей Яковлевич Зыков, имея 2 коров и 3 лошадей, занимался маркитанством [9, Л. 21-27]. Мещане у которых не было скота, пытались как-нибудь объяснить его отсутствие. Например, в записи о мещанине Иване Леонтьеве значится следующее: скота нет, «а хотя имею, но коровы теряются». Таким образом, мещане содержали скот, но в незначительном количестве, исключительно для собственного пропитания.
Скотоводство обеспечивало мещанскую семью на год мясом, молоком, салом, жиром, шкурами и т.д. Эти продукты шли в пищу как самой семьи так и продавались чиновничьей части городского населения, составляя, таким образом, значительное подспорье в мещанских доходах.
Уровень развития скотоводства был неодинаковым в городах Томской губернии. Наиболее, развитыми в этом отношении был Алтайский район, особенно Бийск. В Томском районе уровень скотоводства уступал Алтайскому району. Наименее эффективным этот промысел был в Нарыме. По замечанию А.Ф. Плотникова «разведение скота в Нарымском крае, как сам промысел, имеет малое значение, потому что продукты скотоводства не имеют здесь сбыта и более идут на собственное потребление» [3, С. 297]. Мещане в Нарыме держали как рогатый скот, так лошадей и свиней, но они слишком мало заботились о нем. Порода скота была «низкая», простая и мелкая. Кормили его крупным плохим сеном и не докармливали, так что он в продолжении 8 месяцев бывает изнурен голодом и морозами. Дойные коровы в летнее время паслись без пастухов, а чтобы приманить их для доения, оставляли телят дома и позволяли им сосать коров более года, так что и теленок пользовался молоком и хозяйка, а потому польза, приносимая скотом была ничтожна. От лучшей коровы получали в сутки более двух стаканов молока, «скопов молочных во все не бывает» и даже лучшие хозяева покупали масло в Томске. По утверждению современника, мещане Нарыма заботились только об увеличении количества скота, а вовсе не о его качестве. И действительно, скота много у Нарымцев: у некоторых от 20 до 70 штук, так «что средним числом придется от 15 до 20 голов крупного скота на хозяйство; но толку в нем мало» [2, С. 367-377]. О «маломолочности» русской породы рогатого скота писал П.М. Головачев. По его мнению, это «результат плохого ухода… и недостатком охраны его от зимних холодов. При лучшем уходе сразу же повышается удой…» [10, С. 44-45]. Надо отметить, что во всей Томской губернии в течение дореформенного периода рогатый скот страдал от периодических эпизоотий (чумы). От этой болезни погибало значительное количество скота, причем не только в Томском районе, но и в Алтайском. П.А. Голубев отмечал, что «чума занимает селения, расположенные на пути и поблизости проезжих дорог, служащих для перевозки на ярмарки так называемых жировых товаров, преимущественно кожи и сала» [11, С. 76]. Страдал скот и от других болезней: «язвы на языке и на копытах», «всяких воспалений», «одутлости живота» и др. [12, Л. 23-32]. Местные власти были обеспокоены этими «несчастиями», так как повальные смерти рогатого скота у населения приводили к нехватке продовольствия. Поэтому они всячески старались оповещать население о «мерах предохранения от эпизоотий и других болезней».
Нарымские овцы были простой русской породы, малорослы и с грубой шерстью. Число овец значительно – от 15 до 20 штук на семейство. Ухода за ними почти никакого не было. Летом они паслись без пастухов, оттого иногда становились жертвами хищников, но подобные случаи не «вразумляли» хозяев.
Свиней держали немногие, «в небрежении, как и рогатый скот, блуждающий целое лето по сараям без присмотра» [2, С. 367-377]. А.Ф. Плотников писал, «в конце 1700-х гг. и в начале 1800-х гг. свиней было так мало, что на 5 дворов не приходилось и по 1 штуке...», были они «худые, малые, весом от ½ до 2 пуд… щетина у них сама выпадает, вред наносят хищные звери и часто посещаемая Нарымский край эпизоотия «сибирская язва», другие случайности – вроде гибели скота во время разлития рек и проч.» [3, С. 300].
Наличие лошадей служило для мещан необходимым транспортным средством и позволяло заниматься разного рода занятиями. Имея лошадь, мещанин мог, в течение зимы, заниматься извозом, доставлять дрова в город из лесов, рыбачить на Оби, заниматься маркитанством. Так, барнаульский мещанин Василий Сергеевич Степанов имел в собственности 21 лошадь и сани, на которых обязывался «доставить из Ирбита в Барнаул купленные казенные припасы» [13, Л. 21].
Эффективность от разведения лошадей в разных городах и районах Юго-Западной Сибири была неодинаковой. Например, томские лошади более крупные и пригодны для тяжелого извоза и земледельческой работы [14, С. 240]. В Кузнецке мещане имели громадные покосы и держали лошадей в большом количестве [15, С. 255]. В Нарыме, лошади, как и рогатый скот были мелки и некрасивы. Но «нерадение и невнимание хозяев до того закалили их во всевозможных нуждах и лишениях, что целую зиму они не знали ни дворов, ни хозяйского сена, довольствуясь клочками сена, случайно падающего с воза или сенника, не боялись ни голоду, ни холоду, ни усталости…, крепостию своею приобрели почетную известность на местных рынках». Например, Нарымские мещане и крестьяне, которые каждую зиму подряжались перевозить из Нарыма в Томск рыбу, и в течении зимы совершали по две и по три таких поездки, лошадей своих, кроме сена, ничем не кормили. Они могли проехать на «порядочной» лошади рысью пятьдесят, сто и более верст, не кормя, что считалось «весьма обыкновенным» делом. Нарымские лошади весьма охотно покупались предпринимателями Восточной Сибири для приисковых работ. Цены за хорошую лошадь колебались от 25 до 35 руб. сер. По свидетельству А.Ф. Плотникова, лошадь «Нарымка» вынослива и известна по всей Восточной и Западной Сибири [3, С. 296]. Количество лошадей, которых содержали мещане, не уступало рогатому скоту.
Сказанное позволяет сделать ряд выводов. Во-первых, занятия мещан Юго-Западной Сибири в целом не отличались от хозяйственной деятельности мещан других сибирских регионов. Во-вторых, они «не были однородны» в своих занятиях. Многие мещане южных районов Томской губернии были заняты в сельском хозяйстве. Мещане Барнаула, Кузнецка, Томска занимались животноводством («маркитанством»), которое заключалось в закупке скота в «Киргизской степи» или в Бийске и последующей продаже его городах. Необходимо отметить, что хозяйственная деятельность мещан в Юго-Западной Сибири существенно зависела от экономического и административного развития городов Томской губернии, а также и от географических и климатических условий региона.