Прогрессирует ли в целом человечество? Если прогрессирует, то чем измерить степень прогрессивности того или иного общества? Эти вопросы в наиболее острой форме поставила философия эпохи Просвещения. Один из ярких представителей этой эпохи – Ж.А. Кондорсе – рассматривал историю в виде последовательной смены десяти эпох, отличающихся друг от друга уровнем развития человеческого разума. Он писал, что настанет момент, когда солнце будет освещать землю, населенную только свободными людьми, не признающими другого господина, кроме своего разума; когда тираны и рабы, священники и их глупые и лицемерные орудия будут существовать только в истории и на театральных сценах; когда ими будут заниматься только для того, чтобы ужас их эксцессов напоминал о необходимости быть на страже, чтобы уметь распознать и подавлять силой своего разума первые зародыши суеверия и тирании, если бы когда-нибудь они осмелились вновь показаться. Ключ к объяснению истории он видел в истории отдельного человека, в котором, как отмечает Кондорсе, заложена способность безграничного совершенствования интеллекта [1, с. 145-147].
Чуть позднее идею прогресса истории, осуществляющегося благодаря развитию знаний, разума человека, защищал английский мыслитель Р. Оуэн. Он полагал, что человек, руководствуясь своим разумом, способен делать выводы из ошибок прошлого и на основе этих выводов построить общество, в котором торжествуют разум и справедливость. Если бы наши предки, писал Оуэн, раньше дошли бы до истины, то можно было бы предотвратить огромное количество войн, убийств и раздоров.
Определяющую роль образования и науки в развитии общества подчеркивали многие просветители. Своеобразным выражением этой идеи, тяготеющая к либеральным ценностям, думается, является и теория постиндустриального общества, согласно которой прогресс общества определяется в конечном счете прогрессом науки и техники [2; 3].
Но в эпоху Просвещения же появляется и настороженное отношение к науке и образованию. Ж.Ж. Руссо в работе «Рассуждение о науках и искусствах» пишет об отрицательных последствиях развития науки и искусства для общества. Многие люди испорчены, но они были бы еще хуже, если бы имели несчастье родиться учеными, рассуждает Руссо. Он пишет, что наука и искусство погубили Древний Египет, Древнюю Грецию и Древний Рим. Там, где господствуют науки, имеет место не прогресс, а регресс, считал Руссо. Он предлагает жить в соответствии с законами природы, не углубляясь в сущность этих законов. Но в таком случае животные живут более правильно, чем люди! В перечне пороков, несущих наукой, Руссо называет падение нравов.
Может быть, критерием прогрессивности общества следует считать уровень его нравственности? Эта идея не нова, по сути, она содержится в религиозных моделях общественного развития. И в Библии, и в Коране нравственная чистота является главнейшим признаком ритуальной чистоты. Поэтому падение нравов рассматривается в качестве верного признака недостаточности религиозности [4]. Выдающийся русский религиозный философ С.Н. Булгаков связывает развитие общества с осуществлением нравственной идеи, содержащейся в плане Творца.
А. Швейцер считал главным признаком нравственности гуманность. Согласно ему, прогрессивно лишь то общество, в котором критерием ценности принимаемых решений является жизнь и счастье человека. В отечественной литературе советского периода господствует мнение, высказанное В.И. Лениным, что главным критерием общественного прогресса является уровень развития производительных сил. В марксистских изданиях это ленинское положение получило следующую интерпретацию: В.И. Ленин, говоря об основном критерии общественного прогресса, имел в виду не только развитие средств производства, техники, но и человека, как главной производительной силы общества. Мы не знаем, действительно ли это имел в виду Ленин, выдвигая в качестве главного критерия социального прогресса развитие человека как главной производительной силы, ибо в его работе эта мысль дальше не развивается. Но такое толкование ленинской идеи достойно внимания обществоведов: человек как мера прогресса – тема перспективная для решения рассматриваемой проблемы.
Гегель считал, что в основе движения общества лежит развитие мирового духа, стремящегося к самопознанию. Продуктом такого самопознания является свобода, т.е. осознанная необходимость (тут Гегель согласен со Спинозой, утверждавшим, что свобода есть осознанная необходимость). Философия истории Гегеля имеет свои особенности, которые здесь не рассматриваются. Но его предложение измерять степень прогрессивности общества степенью свободы его членов, думается, конкретизирует известную гуманистическую идею, что человек есть мера всех вещей, в том числе и общественного прогресса. Действительно, чем свободнее человек в данном обществе, тем, видимо, оно и прогрессивней. Под свободой здесь подразумевается не только наличие политических свобод, но и экономическая свобода личности, а также ее свобода в духовной сфере жизни.
В теоретических исследованиях и на уровне обыденного сознания встречаются и другие подходы к решению вопроса об основном критерии общественного прогресса. Предлагают, например, измерять прогрессивность общества степенью его богатства или степенью его образованности. Встречаются и точки зрения, согласно которым основным критерием общественного прогресса следует считать господствующий в обществе тип производственных отношений или же производительность труда. По-видимому, все рассмотренные нами точки зрения в определенной мере имеют отношение к объяснению социального прогресса, но не могут выступать в качестве его единственного и определяющего критерия. Кроме одной, согласно которой, мерой прогрессивности общества является степень свободы личности в этом обществе. Этот подход, на наш взгляд, имеет два преимущества перед остальными: во-первых, он обращает внимание на главный элемент, ради которого и благодаря которому существует общество – человека; во-вторых, он синтетичен, ибо концентрирует в себе и материальные, и политические, и духовные достижения общества [5, с. 10-11].
Существует еще одна точка зрения на социальный прогресс, согласно которой каждое общество имеет свой критерий для определения степени своей развитости. Для других обществ этот критерий не подходит. Эта точка зрения развивается авторами концепций локальных культур и цивилизаций, в частности О. Шпенглером [6, с. 57-59].