Яков Дмитриевич Коблов (1876 – после 1937) – выдающийся российский педагогический деятель, исламовед, миссионер, этнограф. Уроженец Оренбургской губернии, выпускник Казанской духовной академии (КазДА, 1901), магистр богословия (1905), «инородческий» миссионер Казанской епархии (1901–1908), чиновник министерства народного просвещения (1908–1917), профессор КазДА (1917–1918), Я.Д. Коблов широко известен трудами, посвященными изучению мусульманского вероучения, богословской полемике с исламом, миссионерско-просветительской деятельности Русской православной церкви среди нерусских народов Волго-Камья. Своей активной церковно-общественной и научно-педагогической деятельностью он зарекомендовал себя как один из виднейших деятелей «инородческого» образования по системе Н.И. Ильминского, знаток мусульманской системы образования. Также Я.Д. Коблов внес значительный вклад в исследование различных аспектов этноконфессионального взаимодействия в Волго-Камье в начале XX века [29], в изучение культуры и быта казанских татар [6]. Тем не менее, многие факты его биографии, особенно относящиеся к послереволюционному периоду, остаются неизвестными широкому кругу историков.
События российской истории начала ХХ в., характеризующиеся сменой государственного строя, изменениями в этноконфессиональной и образовательной политике государства, оказали существенное влияние на судьбу Коблова. По окончании КазДА в 1901 г. он был назначен на вновь учрежденную должность казанского епархиального противомусульманского и противоязыческого миссионера [28]. В обязанности Коблова входила координация миссионерской работы в епархии, борьба с «отпадениями» в ислам и язычество, содействие распространению православия «между иноверным населением Казанской епархии» [24]. Важным направлением деятельности епархиального миссионера было инспектирование «инородческих» школ православного миссионерского Братства святителя Гурия. По долгу службы Я.Д. Коблов был хорошо знаком с постановкой школьного дела среди нерусского населения, местными условиями и потребностями.
К данному периоду биографии Коблова относится серия этнографических очерков, написанных на основе материалов, собранных во время миссионерских поездок в национальные приходы [9–13]. Эти работы положили начало разноплановым исследованиям по проблемам исламизации православных и язычников Волго-Камья (чувашей, мордвы, марийцев, удмуртов), роли религиозного фактора в формировании этнического самосознания, этнической психологии и межнациональных отношений. Заслуги Я.Д. Коблова в области этнографии были признаны научным сообществом. В 1907 году он был избран в действительные [20] (в 1910 г. – в пожизненные действительные [21]) члены Общества археологии, истории и этнографии (ОАИЭ) при Императорском Казанском университете.
После изменения вектора вероисповедной политики России важные перемены происходят и в системе народного образования: вводятся новые Правила о начальных училищах для инородцев [19], для детей нерусских народов учреждаются особые начальные училища (русско-татарские, русско-чувашские и др.), значительно расширяется сфера использования родного языка. Возникает потребность в компетентных специалистах национального образования, владеющих языками местных народов, поэтому в 1908 г. Коблов как известный деятель «инородческого» образования был приглашен на службу в Министерство народного просвещения. Будучи инспектором народных училищ Казанского учебного округа (с 1908 по 1910 гг. – инспектором Елабужского уезда Вятской губернии [1], с 1910 по 1914 гг. – Казанского уезда Казанской губернии [16]), он непосредственно познакомился с организацией образовательного процесса в начальной школе для нерусских народов, системой подготовки национальных педагогических кадров, содействовал привлечению в национальные школы учителей, владеющих «инородническим языком» [4]. Также Я.Д. Коблов инспектировал мусульманские конфессиональные школы (мектебы и медресе), анализировал состояние учебно-воспитательного дела, применяемые методы обучения, выступал за более широкое использование в процессе обучения, наряду с арабским, родного языка. Большая заслуга Коблова в том, что он одним из первых обратился к детальному изучению мусульманской школы, изложив свои наблюдения в фундаментальной работе «Конфессиональные школы казанских татар» [7].
Активная административно-педагогическая деятельность Я.Д. Коблова в должности инспектора народных училищ Казанского учебного округа способствовала его дальнейшему карьерному росту. В ноябре 1914 г. он был перемещен на должность окружного начальника Киевского учебного округа [25]. Здесь ему предстояло заниматься расширением «школьных сетей» для нерусского населения округа в соответствии с новыми Правилами о начальных училищах для инородцев от 14 июня 1913 г. [18] В Киевском учебном округе необходимость реорганизации начальной народной школы, а также расширения использования в обучении государственного (русского) и родных языков была вызвана усилением культурного влияния немцев, поляков, евреев на местное нерусское население, их религиозной и этнической ассимиляцией [27]. Реализация этих задач существенно усложнялась обстоятельствами военного времени и развернувшейся в обществе кампании против «немецкого засилья».
События 1917 г. заставили Я. Д. Коблова вернуться в Казань, в свою alma mater, где он был восстановлен в должности профессора. После утверждения советской власти в Казани и последовавшей реорганизации духовных учебных заведений, Коблов был вынужден искать светскую службу, продолжить свою научно-педагогическую деятельность в других городах. Остается неизвестным период биографии профессора Коблова с 1918 по 1920 гг., вероятно он также как десятки тысяч других беженцев передвигался по Транссибу на Восток России, спасая семью от разрухи, голода, нищеты [14].
Волею судьбы Я.Д. Коблов оказался во Владивостоке, в только что созданном по инициативе общественности Государственном Дальневосточном университете (ГДУ). В 1920–1921 академическом году он состоял в должности профессора философии историко-филологического факультета ГДУ, преподавал общий курс педагогики [5, с. 340], занимался общественной работой: читал лекции на курсах Пролеткульта [там же, с. 332], возглавлял Секцию высшей школы [22, д. 3, л. 12], содействовал пополнению фондов научной библиотеки ГДУ [там же, д. 89, л. 47].
Осенью 1920 года Я.Д. Коблов выступил инициатором учреждения в ГДУ кафедры педагогики, представив декану историко-филологического факультета профессору А.П. Георгиевскому обстоятельную докладную записку о необходимости специальной педагогической подготовки будущих физиков, математиков, биологов [там же, д. 37, л. 12 об.]. Он доказывает необходимость учреждения в вузе самостоятельной кафедры педагогики для подготовки будущих специалистов, занимающихся научно-философскими и педагогическими проблемами. Совет ГДУ, разделяя мнение Коблова, возбудил соответствующее ходатайство перед Временным Приамурским правительством, которое было удовлетворено [5, с. 303-304]. Таким образом, во многом благодаря профессору Коблову в ГДУ было создано самостоятельное учебно-научное подразделение – кафедра педагогики [26].
В начале следующего академического года Я.Д. Коблов выступает с предложением создать кафедру «науки о религии», подробно излагая свои соображения по этому поводу в докладной записке на имя декана историко-филологического факультета [22, д. 69, л. 10-12 об.]. В ней он последовательно проводит мысль, что «учреждение кафедры науки о религии при университете совершенно необходимо и в полной мере целесообразно» [там же, л. 10 об.], так как «вне зависимости от отношения к религии … проявления религиозного чувства имеют полное право на изучение их во всем их богатстве и разнообразии» [там же, л. 10]. Особо отмечает, что изучение религии имеет «глубокое образовательное значение, а также для выработки мировоззрения» [там же] и должно быть «вполне объективным и вне вероисповедным» [там же, л. 12]. Судьба этого проекта остается неизвестной. По всей вероятности положительному решению данного вопроса помешало изменение общественно-политической ситуации на Дальнем Востоке.
Казалось бы, в изменившихся условиях Я.Д. Коблов сумел продолжить общественно-педагогическую деятельность и научные исследования, используя свои знания и богатый опыт. Однако после советизации Дальнего Востока и реорганизации ГДУ Я.Д. Коблов, имеющий богословское образование, оказался не нужен советской высшей школе. В результате вузовской «чистки» Коблов, как бывший миссионер был «поражен в правах» [3], лишен ученого звания, переведен на должность преподавателя русского языка на рабочий факультет ГДУ [2, л. 4].
Несмотря на все перипетии Яков Дмитриевич Коблов остался верен выбранному пути, продолжил научно-педагогическую деятельность, исследование вопросов философии, педагогики и методики преподавания, о чем свидетельствуют архивные данные и его публикации [8, 15, 23]. Последние документальные свидетельства о Коблове относятся к 1937 году [22, оп. 2, д. 629, л. 18], после чего следы теряются. Восстановить неизвестные факты биографии этого выдающегося педагога-просветителя, оценить по достоинству его вклад в дело народного просвещения, подготовку национальных педагогических кадров еще предстоит современным исследователям.